Феномен 404

Игнатов Дмитрий Алексеевич

«Голосовал за него?»

«Нет. Без меня справились».

«Но операцию ты поддерживаешь…»,— она смотрит на меня своими въедливыми зелёными глазами.

«Не поддерживаю, а участвую… Как и ты, кстати».

«Ну, у меня-то личное… А ты почему?»

«Без меня не справлялись…»

Я снова зеваю. Переворачиваюсь с боку на бок на старом запылённом диване, отворачиваясь от экрана, и прикрываю глаза.

«Спать будешь?»

«Нет. Нам нельзя. Транспорт может прибыть в любое время…»

«Тогда пойду, сделаю кофе. Видела на кухне пачку».

Её массивное чёрное тело поднимается с каким-то сухим скрипом, шуршит по полу. Преодолев дверной проём, сворачивает в соседнее помещение. Слышится шум воды, гулкий шлепок чайника, щелчок электрической

плиты, скрип створки кухонного шкафчика, звяканье кружек.

«Вообще-то это мародёрство…— замечаю я,— хозяину не понравится, что ты шарилась по его вещам».

«Думаешь, он жив?»

«Это не важно».

«И не я, а мы… Нужно разделять ответственность».

«Это тоже не важно».

«В любом случае, эта пачка была ему не так уж нужна… Иначе бы он взял её с собой,— Агния снова появляется в комнате, протягивает мне кружку.— На!»

Девочка подросла. Сейчас она еле проходит в дверь. Даже вынуждена пригибать голову. Однако, это её совсем не портит. Прямые угольно-чёрные волосы, сами собой сплетшиеся в увесистую косу, стали ещё длиннее. Потёртая кожанка, как и тонкие плечи, которые она прикрывает — память о своём человеческом прошлом. Начинаясь небольшими родинками на шее и быстро увеличиваясь к ключицам, всё тело покрывают чёрные ороговевшие эпителиальные пластинки. В районе яремной ямки они окончательно смыкаются, образуя плотную ромбическую чешую. Несмотря на все эти особенности, торс, тем не менее, выглядит всё ещё нормальным и даже женственным. Что же до нижней части, то она распластана по всей квартире. Массивный, покрытый причудливым узором, хвост свёрнут кольцами и постоянно подтягивается, сжимается пружиной, набрасывая петлю на петлю, чтобы занять более компактное положение.

«Ну ты кофе будешь чи нет?»

Я понимаю, что так и не забрал кружку из её рук.

«Да, спасибо… Зачем ты накопила столько биомассы?»

«Экспериментирую со своим телом… Попробовала сделать пластинки толще. Смотри, почти как броник!»

Агния демонстративно стучит кулаком в грудь.

«Бессмысленно…— качаю я головой.— Разве что от пистолета… Возможно, остановит автоматную пулю. Но в тебя будут стрелять из крупного калибра. И целить в голову. Попробуют взорвать. И даже взорвут. Костная ткань только снизит подвижность. Трёхслойный хитин оптимальнее».

«Зато, зацени! Так сиськи получаются больше…»

Я отпиваю гадкий кофе, теперь понятно, почему оставленный хозяином, и молча вздыхаю. В девчонке ещё осталось слишком много человеческого. Жить с этим будет трудно. А воевать ещё труднее. Уж я-то знаю…

«Не держись за прежнюю форму. Прими свою новую сущность. Ты всего лишь набор клеток. Биомасса. Будь, как вода. Воду нельзя разрезать. Воду нельзя связать. В воду бесполезно стрелять. Она просто течёт».

Агния смеётся.

«Ну ты дзен-бу…» — но не успевает договорить, потому что справа из окна прямиком в её шею влетает крупнокалиберная пуля. Девушка инстинктивно хватается рукой за горло. Захлёбываясь в крови, падает за диван. Кажется, часть разлетевшейся крови попадает в мою кружку. Что ж, хуже этот кофе уже не будет…

Выстрел не повторяется. Но тот, кто засел с «лёгкой пятидесяткой» в доме напротив, вряд ли оставит свою позицию быстро. Он ждёт. Закинул удочку и ждёт.

Агния стонет от боли и злобно хрипит. Чёрный хвост судорожно бьётся, раскидывая по комнате вещи. «Сука… Я порву его!»

«Порвёшь… Порвёшь… Лежи спокойно»,— я беру девушку за руку. Чёрные нити ризомы уже принялись стягивать края раны, штопая человеческую плоть.

«Какого хера?!»— зелёные глаза Агнии чернеют от злости.

«Это отвлекающий ход… Мы ждём транспорт. Завяжем бой — упустим цель. Надо…»

Но девчонка меня уже не слушает. Вытянутое тело начало трансформироваться. С каждым

ударом по стенам, оно словно разбрызгивается, растекается, как клякса, распадается на отдельные невесомые нити клеток, скручивается в плотные жгуты, вновь обретая материальность, устремляется к окну. Вкрутившись в пулевое отверстие, ризома молниеносно пробивается наружу, разбивает стекло и заполняет собой стеклопакет. Где-то внутри себя она уже всё рассчитала. Точка контакта с телом. Аккуратная дырочка в окне. Теперь прямая траектория до противника известна. Остаётся только расти. Минимальная поправка на ветер и ускорение свободного падения, и тонкая чёрная нитка с тяжёлой каплей на конце, перемахивает на стену соседнего дома. Там уже торопливо расползается новая клякса.

«Ну, дура же!…»— я вскакиваю с пола и, вылетев из квартиры, устремляюсь вверх по лестнице — по-человечески — на своих двоих. Сейчас главное, не упустить чёртов грузовик. А крыша высотки, как-никак — наблюдательная позиция. Раз уж скрытая операция провалилась, то теперь хоть бы совсем не обосраться.

Город сверху кажется пустым. Жители давно самоэвакуировались согласно интересов и предпочтений — по разные линии фронта. Теперь он периодически используется, как тыловая перевалочная база наших оппонентов. Пригнать на ремонт пару единиц техники, дать перекантоваться западным военспецам. Слишком низкая активность, чтобы реально получить баллистической ракетой. Но удобная точка для самостоятельной провокации. На руинах местного недогосударства осталось ещё слишком много радиоактивного дерьма. Ничего не стоит устроить наземный подрыв, чтобы сымитировать удар ТЯО, а потом развоняться об этом на весь мир. Разбираться всё равно никто не станет. Виноватые заранее назначены.

Хорошо, что разведку у нас ведут не только спутники и дроны, но и сознательные граждане. Так что об опасном грузе мы узнали раньше, чем тот покинул ворота спецпредприятия. Но вот почему теперь мне совершенно необходимо перехватить проклятый грузовик…

Вот он! Как ни в чём не бывало едет по проспекту. Самый обычный на вид. С белым крестом на борту. На таких перебрасывают боеприпасы или вояк хунты. Я с тревогой поглядываю вниз. Чёрные щупальца Агнии уже вовсю орудуют в окнах соседнего дома. Оттуда раздаются приглушённые крики. Хоть бы уже быстрее… Хоть бы они не успели поднять тревогу…

Машина приближается к перекрёстку. Давай, Мыколка… Давай, родной… Сворачивай… Сюда… Чёрт! Успели. Грузовик проскакивает перекрёсток, прёт на выезд из города.

Недолго думая, я срываюсь следом. Борясь с инстинктом самосохранения, человеческое тело с разбегу бросается с края крыши и даже успевает сделать несколько бесполезных шагов в воздухе. Ризома внутри не впечатляется паркуром. Мы оба уже знаем, что произойдёт с этими ногами, когда бессильная плоть шмякнется об асфальт. От них пора избавляться… Между рёбер, сквозь кожу и одежду, просовываются острые и длинные шипы. Следом по ним уже вьются чёрные нити. Изгибают и ломают каркас, формируют сочленения, оплетая новую конечность волокнами мышц и связок. Соединяют их с разорванными остатками прежнего туловища. Растекаются поверх ткани кроваво-тёмными кляксами. Сворачивая шею, засовывают башку внутрь, нарастающего хитинового панциря. Дают ощутить, что на самом деле значит слово «головогрудь». Через всю спину — от загривка до самой задницы — вздуваются такие же чёрные пузыри, растут, сливаются, наплывают друг на друга и, твердея на воздухе, застывают, становясь округлыми сочленёнными щитками. Они должны красиво переливаться на солнце, но своими глазами я этого уже не вижу. Ризома прорастает через зрительный канал, выталкивает сетчатку и хрусталик из глазного яблока, растягивает и выворачивает светочувствительную поверхность наизнанку. Крабьи гены подсказывают, что закрепить новый глаз лучше на телескопической «антенне», а паучий предлагает повторить это решение четыре… Нет. Восемь раз. Под глазами смыкаются массивные двустворчатые жвала, по внутреннему контуру которых при желании ещё можно рассмотреть человеческие зубы.