Феномен 404

Игнатов Дмитрий Алексеевич

На узкую подъездную дорожку между зданиями приземляется уже не человек, а гигантская ощетинившаяся сороконожка. Торопливо перебирая многочисленными лапками, несётся через дворы в сторону проспекта — наперерез машине.

Завидев выскочившее из переулка чудище, водитель прибавляет газу. Я делаю отчаянный прыжок, но не успеваю вцепиться в борт. Скатываюсь кубарем, ломая под колёсами несколько тонких конечностей. Хорошо, что остаётся их у меня больше двух десятков. Грузовик слегка покачивается от удара, но уверенно продолжает движение по пустой дороге. Гружён чем-то очень тяжелым. Я сразу почувствовал это. Точно тот самый, что мы ждали.

Изгибаясь

вертлявым телом, я тоже прибавляю ход. Представляю, в какой панике вояка за рулём сейчас давит на педаль. Смотрит в зеркало заднего вида. Замечает хищно щёлкающие челюсти. Встречается своими глазами с четырьмя парами моих глаз. Он знает, что случится, когда я его догоню. Я тоже это знаю.

Машина выезжает на побитую артой часть дороги. Виляет. Подпрыгивает на колдобинах.

Расстояние между нами постепенно сокращается. Ещё пару метров… Нужно только хорошо рассчитать прыжок. На этот раз осечки быть не должно… Внезапно брезентовый тент сзади распахивается. Из темноты кузова высовываются стволы спаренного пулемёта. Очевидно, его хотели использовать на случай возможной атаки дроном. Но и я — цель более чем подходящая… Пулемётчик нервно водит дулами, словно жалами, готовясь нажать на гашетку… Открывает огонь. Выстрелы взрывают дорогу фонтанчиками пыли. И моё тело — брызгами тёмно-бардовой крови.

Я пытаюсь смещаться влево и вправо, но сразу понимаю, что так лишь теряю скорость. Увернуться от всех пуль всё равно не получится. Пора! Из последних сил гигантское насекомое сжимается, пружинит всем телом, отталкивается от земли длинными волосистыми ногами, расправляет в воздухе щупальца, готовясь обрушиться на жертву. Предвкушая трапезу, ризома выпускает с концов лап пищеварительные жгутики…

Но пулемётчик мгновенно задирает свою адскую швейную машинку вверх. Оба ствола буквально нашпиговывают меня свинцом. Разрывая на отдельные куски прямо в воздухе, отбрасывают прочь. Тяжёлая туша, истекая кровью, распластывается по дороге. Тонкие щупальца по инерции тянутся к уже недоступной жертве. Тщетно. Машина скрывается в клубах пыли и дыма.

Ушёл… Всё-таки ушёл… Разочарование перекрывает физическую боль. Чувствуя тоже самое, ризома, кажется, от бессилия принимается пожирать саму себя, нехотя возвращая мне человеческую форму. А кто мне сейчас вернёт порванную форму? Спасибо хоть штаны и ботинки целы. Погрузившись в свои мрачные мысли, я медленно иду назад к домам…

* * *

«Вы уверяли, что прокола не будет… И что же? Феномены ваши, мать их…», — голос генерала, по ощущению грузного человека в возрасте, звучит хрипловато и грозно.

«Мы это называем форс-мажором»,— спокойно отвечает кто-то из сотрудников Холдинга.

«Да какой форс-мажор, вашу мать?!— взрывается генерал,— обычная боевая ситуация».

«А вы уверяли, что территория ПГТ зачищена, подходы контролируются… А там нарисовался снайпер и ещё двое с автоматами».

«Ну, что ж… Проникновение ДРГ противника. Бывает».

«Прямо напротив нашей локации? Как там… Совпадение? Не думаю,— собеседник военного хихикает, но совсем не весело.— Наших ребят конкретно кто-то вломил… И крыса в вашем штабе».

«Поосторожнее с такими… Предположениями… Это не так называется»,—

генерал тяжело выдыхает.

«Мы частный подрядчик. У нас это называется — ненадлежащее обеспечение заказчиком условий работ. Ваша контрразведка просрала, а подставились мои сотрудники. И потом я сразу предупреждал — операции такого рода — не наш профиль. Мы медиа-ориентированы… Громко зайти. Эффектно выйти. А не это всё… И я ещё молчу про ограничения на съёмку. Каждый день без контента влетает в копеечку… В большую копеечку!»

«Ну ладно… Ладно,— сдаётся генерал.— Что там у вас по потерям?»

«Это не ваша проблема».

«Просто Министерство обороны могло бы взять на себя часть расходов в случае смерти…»

«У нас говорят, что смерть — это последнее, о чём стоит волноваться,— кажется, что сотрудник Холдинга снова чуть хихикает.— Лично меня волнует производственный процесс. И информационное сопровождение. Будут нормальные данные — работа будет выполнена. Если вы, конечно, ещё заинтересованы в нашем участии…»

«Конечно, заинтересованы…»— бурчит генерал.

* * *

Агния смахивает экран телеги вверх.

«Слыхал? Мы всё ещё в деле!»

«Отрадно…— я продолжаю перешнуровывать правый ботинок, сидя на сваленных у дороги бетонных плитах, пока девчонка копается в телефоне.— Было совсем здорово, если бы ты слушала, что тебе говорю я…»

Она не слушает. Или делает вид, что не слушает.

«А это и есть наш куратор? Или он скинул чей-то ещё разговор?»

«Понятия не имею. Я не видел ни того, ни другого».

«Кажется симпатичным…»

«Кто?»

«Молодой мужик… Который говорил со стариком».

«Как ты поняла, что он симпатичный?»

«Ну… По голосу симпатичный… Приятный голос… Мне нравится».

«Понятно…»

«Что?»

'Просто понятно,— я поднимаюсь в полный рост, но даже так оказываюсь ниже Агнии, чуть покачивающейся на своём змеином хвосте. Хорошо, все дроны в округе подавлены РЭБом, иначе такая бандура привлекла бы слишком много внимания.

«Шо ты так смотришь? Ревнуешь что ли?»

«Я?»

«Ну, а шо?»

«Ничего»— я вздыхаю и смотрю на часы. Наш проводник почему-то задерживается.

«Дурой меня назвал зачем-то… Думаешь, я тупая?»

«Э-э-эх… М-м-да…»

«Ну вот ты сразу начал чвякать-х*якать!… Зануда…»

Девушка изображает на лице приветливую улыбку и делает сэлфи на фоне заходящего солнца, красноватого неба и чёрных силуэтов домов.

Да, в ней ещё слишком много человеческого. Впрочем, мой лечащий врач не считал это недостатком. Дожидаясь окончания процедуры, он мог подолгу сидеть у кушетки и болтать обо всяком. О науке, философии… Бравируя начитанностью, в шутку говорил, что он «эскулап и последователь Эпикура». Объективная реальность дана нам в ощущениях, а наш разум — лишь продукт этого столкновения. Попытка рефлексировать чувственную реальность рационально. Объяснить зло. Оправдать боль. Осознать причины. Придумать цели. А целью самого познания, по мнению Эпикура, является избавление от предрассудков и страха смерти. Но человечество не захотело. Оно нашло более лёгкий путь — просто веселиться. Зачем делать следующий шаг, если первого уже достаточно. Живи. Потребляй. Наслаждайся ощущениями. Развлекайся. Делай фоточки. Смотри шортсы. Не бойся. Проблема лишь в том, что теперь человечество стало развлечением для самого себя. Оно начало веселиться, наблюдая за самоуничтожением…