Фестиваль голодных призраков
Шрифт:
Чей-то пронзительный взгляд.
Под землей что-то явно сместилось. Раздался скрежет. Юн Лю Ян, Е Хэй и сыщик скривились, девушка закрыла уши ладонями. Вэнь Сянь сделал тоже самое, но внезапно он закатил глаза и его затрясло. Бянь Ху накрыл его руки своими и зажмурился. Земля содрогнулась и начала опускаться.
— Ну всё, теперь мы точно всё умрём! — произнёс Е Хэй замогильным голосом.
Древние шестерёнки опустили деревню на три чжана. Людей окутала вековая пыль.
[Т ри
— Бянь Ху! — крикнула Ши Яньцзы. — А как мы вылезать будем?
— Кху-кхе! — закашлялся мужчина. — Я не подумал об этом!
Наверху, среди клубов пыли появился Цзя Син. Обмахиваясь веером, он крикнул:
— Живые?
— Да! — отозвался Юн Лю Ян.
— Тогда исследуйте дальше! — сказал Цзя Син. — И только попробуйте помереть! Или, что ещё хуже, пораниться! Ад покажется Небесами!
Сыщик едва сдержал смешок, а чжэн Юн захохотал в голос. Ши Яньцзы улыбнулась.
— Древние не смогли бы это отстроить! — заметил Бянь Ху.
— Соглашусь! — сказал сыщик, рассматривая шестерёнки.
Наверху послышался звук падающего тела. Юй Фэн внутренне похолодел, Ши Яньцзы напряглась.
— Лекарь Цзя! — закричал шаоцин.
Тишина.
Девушка почувствовала шаги…
Глава 7
Тени из нефритовой шкатулки
19- ый день седьмого месяца , Лоян.
Мужчина мерил шагами комнату. Его лицо скрывала маска-черепа, а руки — перчатки.
— Хозяин! — рискнул спросить подчинённый. — Почему вы не снимаете маску?
Вместо ответа мужчина усмехнулся, призвал духовную силу и коснулся сломанного Острого Серпа Луны: артефакт висел на его шее. Ящерица на шее подчинённого засеребрилась. Мужчина рухнул на колени и опёрся руками о пол. Лицо человека покраснело.
— Прошу, простите, Хозяин! — прохрипел он. — Больше никаких вопросов.
Хозяин разжал пальцы, артефакт покачнулся на толстой цепочке. Мужчина вздохнул полной грудью.
— Я наслышан про Цепного пса, — сказал Хозяин. — Мне сорок семь лет, из которых двадцать четыре года я шёл к цели. И к чему я пришёл? Какой-то сопляк суёт свой мокрый нос в мои дела! Убрать его! Девчонка не должна пострадать!
— Да, Хозяин!
— Никаких промашек! Ничтожества! В прошлый раз моя любимая едва не пострадала из-за вас, придурков!
Подчиненный сжал кулаки и исчез. Комнату покинули другие ящерицы. Хозяин провёл пальцем по артефакту и произнёс:
— Куда же мог затеряться этот осколок? Сломанным артефактом сложнее управлять этими болванами!
Он снял маску и положил на стол.
— Родная! Подожди ещё немного!
Взгляд человека скользнул по высушенным лепесткам пионов в корзине, стоящей возле окна, затем упал на мазь, стоявшую на столе. Человек взял сосуд, открыл его и оттянул воротник: Лапа Тигра уже
Хуан цюань.
Бин Цилин вернулся в свою пещеру и закашлялся в кулак. Вытерев с ладони тёмно-бордовую, почти чёрную кровь, он подскочил на ноги. Голова закружилась.
— Кто управляет людьми с помощью этого артефакта? Кому нужно топить людей? Нужно Юй-сюну рассказать про луну! Он обязательно что-то придумает! Лишь бы только он и мэймэй не пострадала!
Он быстро переоделся, спрятал награбленное в мешочек позора, засунул его в рукав, надел маску, схватил ножны и покинул пещеру.
Аккуратно сложенный бэйцзы Ци Шуня так и остался лежать на постели.
Растворившись среди жителей Юду, демон шёл к выходу из ада. Посреди демонов и трёхглавых чудовищ, покрытых слизью, метались призраки. Бин Цилин не обратил на них внимания. Сбежавшие призраки были частым явлением! Ад вообще отличался своей пёстростью и свободой нравов.
— Бин Цилин!
Он замер, словно его окатили ледяной водой. Призраки молоденькой девушки в свадебных одеждах догнали демона и вцепилась в его руки и одежды — кто до чего успел дотянуться. Одна душа обняла его сзади.
— Шуй-гуньян?! — оторопел демон.
Она рыдала всё громче и громче. Зеваки начали обращать на них внимание, совершенно ненужное Бин Цилину. Демон, волоча на себе семь душ и еле передвигая ноги, доковылял до хутуна.
— Сядь!
— Я не отпущу тебя!
— Я не убегу! Сядь!
Нехотя души отпустили демона и сели в ряд на жухлую траву. Бин Цилин рассмотрел заплаканное лицо девушки.
Такое же заплаканное оно было шесть лет назад. Ещё живой тогда Бин Цилин сидел на берегу Лохэ. Летнее солнце купалось в волнах, но поэт был погружен в записи: его душа болела, на бумаге появлялись рваные иероглифы. И чем сильнее она болела, тем больше было иероглифов. Внезапно резкий порыв ветра вырвал бумагу из рук, закружил её и уронил н а ладошки девчонке: чумазая, с поцарапанной щекой, она топталась под обрывом. На вид ей было не двенадцати лет. Бин Цилин подбежал к незнакомке и замер.
— Я потеря-яла-ась! — захныкала девочка.
— Я провожу тебя! — мужчина незаметно вытянул листок из её рук и спрятал его за пазуху. — Я видел здесь неподалёку лагерь.
— Да! Это лагерь моих родителей!
Бин Цилин махнул рукавом и пошёл вдоль реки. Девочка побежала за ним.
Путь был неблизким. Чтобы успокоить девочку, Бин Цилин говорил о разном: о цветах, о бабочках, даже о девичьих нарядах! Когда, наконец, впереди показались палатки, поэта уже не чувствовал языка, но зато девочка улыбалась!