Философский дневник

Толстой Лев Николаевич

го, «великого» писателя, человека. И это мое положение обязыва-

ет. Чувствую, что мне дан рупор, который мог бы быть в руках

других, более достойных пользоваться им, но он volens nolens1 у

меня, и я буду виноват, если не буду пользоваться им хорошо. А я

последнее время, кажется, больше для пустой болтовни, повторе-

ния старого пользуюсь им. Будем стараться.

Еще 4). Слышу и получаю письма, вероятно и в печати, упре-

кающие меня за то, что я не отдал

землю крестьянам. Не могу не

признать, что было бы лучше, не боясь упреков семьи, отдать зем-

1 хочешь — не хочешь (лат.).

387

лю крестьянам (каким?), но можно было как-нибудь устроить, но

дурно ли, хорошо, я не сделал этого, но никак не потому, что доро-

жил этой собственностью. Я 20 лет и больше ненавижу ее и не

нуждаюсь и не могу нуждаться в ней и благодаря моим писаниям, и если не писаниям, то моим друзьям. — Единственная выгода

того, что я не отдал землю, та, что меня за это осуждали, ругали, осуждают и ругают.

Теперь же после моей смерти я прошу моих наследников отдать

землю крестьянам и отдать мои сочинения, не только те, которые

отданы мною, но и все, все в общее пользование. Если они не решат-

ся исполнить обе мои посмертные просьбы, то пускай исполнят хоть

одну первую, но лучше будет—и для них—если они исполнят обе.

6 ф. 09. Я. П.

Не знаю, записано ли:

1) Тем хорошо признание Бога любовью, что общение с ним

только одно: любовь к людям. И общение такое, при котором Его

чувствуешь, Он отвечает тебе.

2) Легко сказать: «жить только перед Богом», а как трудно, но

и как хорошо!

3) Четыре ступени жизни: 1-я животная, младенцы, 2-я под-

ражание, подчинение внушению, «что люди, то и я» — детство, 3-я для славы людской — юность, 4-я для души, для Бога — на-

стоящая жизнь. Во всей жизни остаются все четыре. Вторая —

традиция, инерция, гипноз, как люди, так и мы — главный дви-

гатель 0,99 всей деятельности людской и в семье, и в обществен-

ных обычаях, и в государстве, и в религии.

12 фее. 1909. Я. П.

Думал нынче, гуляя:

1) Какой это неразрывный круг: добрая жизнь — дела — уси-

ливают веру, вера производит дела. От этого ясно, как не может

быть веры — а только подобие ее — самая страшная ложь — у

властителей, воинов, грабителей, судей, лжеучителей.

14 фее. 09. Я. П.

Нынче утром думал очень, кажется,

важное, именно: 1) Говорят: «Разве возможно жить по закону любви, без удер-

жания насилием злых?» То, что люди говорят это, показывает, что

говорящие верят в закон насилия, верят в то, что насилие учредит

жизнь. Они верят в это, и действительно, закон насилия отчасти,

388

только отчасти учреждает, или нам кажется, что учреждает жизнь.

Что бы было, если бы мы верили в закон любви так же, как верим

в закон насилия? Все дело в вере в то или другое. И я думаю, что

вера в закон любви придет и сделается столь же общей, какой была

вера в закон насилия. (Я говорю: была, потому что теперь уже яв-

ляется сомнение в действенности закона насилия.) А как только

вера эта сделается общей, так уничтожится большая часть тех зол, от которых страдает теперь человечество.

2) Часто отдаешься унынию, негодованию о том, что делает-

ся в мире. Какая это непростительная ошибка! Работа, движение

вперед, увеличение любви в людях, сознание ее возможности, ее

применения, как закона жизни, растет в человечестве и положи-

тельным путем — признание ее благодетельности, и отрицатель-

ным — признание все ухудшающегося и ухудшающегося поло-

жения людей вследствие признания закона насилия. Да, надо ви-

деть этот двоякий рост, а не отчаиваться.

3) Смертные казни в наше время хороши тем, что явно показы-

вают то, что правители дурные, заблудшие люди, и что поэтому

повиноваться им так же вредно и стыдно, как повиноваться атама-

ну разбойничьей шайки.

15 ф. 1909. Я. П.

Нынче поутру думал как будто новое — думал так радост-

но, что:

1) Осуждать за глаза людей подло — в глаза неприятно, опас-

но, вызовешь злобу. И потому одно возможное, разумное, а пото-

му и хорошее отношение к людям, поступающим дурно, — та-

кой для меня был Столыпин с своей речью — сожаление и по-

пытка разъяснить им их ошибки, заблуждения.

2) Сейчас был нищий, мужик, бывший солдат, говорит инос-

транными, ненужными словами, но смысл речей один: ненависть

к правителям, к богатым, зависть и оправдание себя во всем.

Страшное существо. Кто это сделал? революционеры или прави-

тельство? Оба.

3) Религиозно-нравственное положение народа ужасно, как

будто нет выхода. Но он есть, только во времени. Наелся дурной, вредной пищи или напился пьян, и мучаешься, и кажется, что