Физик
Шрифт:
— Это он? — спросил он, не оборачиваясь. — Чернобог?
Ярина подошла, её посох упёрся в пол. Она прислушалась, её глаза сузились.
— Не он, — ответила она. — Но его тень. Она не ушла. Она… ждёт.
Ворон поднялся, его меч звякнул, возвращаясь в руку.
— Ждёт? — прорычал он. — Пусть лезет. Я не собираюсь сидеть и трястись.
Олег почувствовал, как искра шевельнулась — не ярко, а чётко, как сигнал. Он попытался её направить, как в лесу, но она была слишком слабой, чтобы дать ответ. Но он уловил эхо — не шёпот Чернобога, а что-то другое, древнее, как
— Это не атака, — сказал он, сам удивляясь своим словам. — Это… предупреждение. Он знает, что мы сделали. И он не закончил.
Ярина посмотрела на него, её глаза были полны тревоги, но и уважения.
— Ты начинаешь слышать, — сказала она. — Не только свою искру, но и мир. Это дар. И опасность.
Олег сжал оберег, чувствуя, как его тепло успокаивает. Он не хотел быть опасностью, но хотел быть даром — для Марфы, для Ярины, для Ворона. Он вспомнил Глубокий Лес, реку, их единство. Они были сильнее тьмы, но тьма была терпеливой.
Вдруг Марфа шевельнулась, её пальцы сжали одеяло сильнее, и слабый вздох сорвался с её губ. Ярина рванулась к ней, её руки коснулись её лба, и она улыбнулась — впервые за долгое время по-настоящему.
— Она возвращается, — прошептала она. — Жива с нами.
Олег почувствовал, как тепло разливается по груди — не от искры, а от надежды. Но затем лес зашумел — не громко, а словно вздохнул, и гул Чернобога вернулся, слабый, но настойчивый, как далёкий гром. Его искра дрогнула, и он знал — их победа была лишь паузой. Тень Чернобога ждала, и её взгляд был как нож, что точится в темноте.
— Мы не сдадимся, — сказал он, глядя на Ярину, на Ворона, на Марфу. — Что бы он ни задумал.
Ярина кивнула, её рука сжала посох. Ворон хмыкнул, но его меч был готов. Они были вместе, и это было их силой. Но лес смотрел, и Чернобог смотрел, и Олег знал — следующий ход будет его.
Очаг в хижине горел ярче, его пламя отбрасывало тёплые отблески на стены, но тени всё ещё прятались в углах, как эхо ушедшей тьмы. Олег сидел у скамьи, где лежала Марфа, его посох стоял у стены, а руки сжимали оберег на запястье с синим камнем. Искра внутри него тлела слабо, но упрямо, как звезда, что не гаснет в бурю. Усталость давила, но он не мог отвести взгляд от Марфы — её дыхание стало глубже, а лицо, ещё недавно серое, как пепел, теперь тронул слабый румянец. Она возвращалась, и это было как свет, что пробился сквозь мрак.
Ярина стояла у очага, её посох лежал рядом, а руки сортировали травы, готовя новый отвар. Её движения были медленными, но точными, как у человека, что знает — бой не окончен. Ворон сидел у входа, его меч был приставлен к плечу, как костыль, а раненая рука отдыхала на колене. Он смотрел на тропу, ведущую к реке, его взгляд был острым, как у охотника, что чует зверя. Лес за порогом молчал, но его тишина была тяжёлой, как перед ударом грома.
Шёпот Чернобога затаился, но Олег чувствовал его — не в ушах, а в костях, как холод, что ждёт своего часа. Его искра была слабой, но он начинал понимать её — она была не просто силой, а частью
Вдруг Марфа шевельнулась, её пальцы сжали одеяло, и слабый стон сорвался с её губ. Ярина рванулась к ней, её глаза вспыхнули надеждой. Олег встал, его сердце заколотилось, а искра дрогнула, как будто почувствовала её пробуждение. Ворон повернулся, его брови поднялись, но он промолчал, только крепче сжал меч.
— Марфа, — прошептала Ярина, её руки коснулись её лба. — Ты с нами?
Глаза ведуньи медленно открылись — мутные, но живые, как озёра после бури. Она посмотрела на Ярину, потом на Олега, и её губы дрогнули в слабой улыбке.
— Вы… сделали это, — прошептала она, её голос был как шелест листвы, слабый, но тёплый. — Корень… я чувствую его свет.
Ярина выдохнула, её лицо озарилось, и она сжала руку Марфы.
— Мы вернулись, — сказала она, её голос дрожал от слёз. — Ты жива. Мы успели.
Марфа кашлянула, её взгляд скользнул к Олегу. Он почувствовал, как её глаза видят не только его, но и искру, что тлела внутри. Она кивнула, как будто подтверждая что-то, чего он ещё не понял.
— Ты… слышал, — сказала она, её голос окреп. — Свою искру. Мир. Ты становишься ключом.
Олег сжал оберег, чувствуя, как его тепло успокаивает. Он хотел спросить, что она имеет в виду, но страх остановил его. Ключ для равновесия. Он не хотел быть ключом для Чернобога, но хотел быть светом для них — для Марфы, Ярины, Ворона. Он кивнул, не находя слов.
Ворон хмыкнул, его меч опустился.
— Старуха, — буркнул он, но его голос был мягче, чем обычно. — Ты нас чуть не угробила. Теперь вставай и вари что-нибудь, а то я с голоду подохну.
Марфа слабо улыбнулась, её глаза блестели.
— Упрямец, — прошептала она. — Жива тебя хранит… хоть ты и ворчишь.
Ярина рассмеялась тихо, и Олег почувствовал, как тепло их единства разгоняет тень страха. Они были вместе, и это было сильнее тьмы. Но затем лес зашумел — не громко, а словно выдохнул, и гул Чернобога вернулся, слабый, но острый, как лезвие. Его искра вспыхнула, не светом, а предупреждением, и оберег стал горячим.
— Он не ушёл, — сказал Олег, его голос был тихим, но твёрдым. Он шагнул к выходу, вглядываясь в тропу. Тени там были неподвижны, но он чувствовал взгляд — не горящий, не пустой, а тяжёлый, как сама судьба.
Ярина встала, её посох снова был в руке.
— Он никогда не уходит, — ответила она. — Но мы сильнее. Пока мы вместе.
Марфа медленно села, её руки дрожали, но глаза были ясными.
— Он придёт, — сказала она, её голос был как пророчество. — Чернобог. Твоя искра, Олег… она его цель. Но она и наша надежда. Ты должен быть готов.
Олег сжал оберег, чувствуя, как его тепло сливается с искрой. Он не знал, готов ли, но знал одно — он не сдастся. Он посмотрел на Марфу, на Ярину, на Ворона. Они были его силой, его равновесием. Он кивнул, его голос был слабым, но решительным: