Folie a Deux

Шишина Ксения

— Значит, озеро?

— Да, — я почти не верю в ту лёгкость, с которой протекает разговор. Это не первый раз, когда мы общаемся по телефону, но сегодня всё иначе. Более обстоятельно, искреннее и значительнее. И дольше. Гораздо дольше, чем когда я хотела покинуть Бразилию, но в итоге всё-таки осталась.

— В это время я, наверное, буду только ехать на работу после того, как отвезу мальчиков на уроки. У нас это девять утра, — Райан делает шумный вдох и, насколько я могу судить, встаёт с дивана или просто перемещается по комнате, — я решил провести с ними эту пару дней, пока тебя нет. Так странно быть с собственными сыновьями один на один. Понимать, что их мать не присоединится

к нам абсолютно в любой момент. И что здесь их вещи и портфели, и что всё это моя забота, даже если ненадолго. Накормить, отвезти, забрать самому или в самом крайнем случае послать водителя. Я никогда не занимался ничем подобным. Лишь тем, что зарабатывал деньги. Меня было больше в совсем детские годы, но начиная со школы… Как думаешь, Моника, ты сможешь их полюбить?

— Ты помнишь, что я говорила? О том, что они мне нужны? Ничего не изменилось, Райан. Это по-прежнему так, — отвечаю я незамедлительно, чувствуя мысль, что мне хочется оказаться рядом, чтобы увидеть детей. Подобное точно невозможно лицом к лицу в связи с риском того, что они расскажут матери о посторонней женщине, но посмотреть на них во сне и, возможно, прикоснуться… это тоже стоило бы того.

— Они хорошие. Иногда вспыльчивые и не желающие общаться, если их что-то расстраивает, но хорошие.

— Что… что хотел Лиам?

Я слышу пронзительный звук дыхания, переживание в нём и осознаю, что сама в действительности не знаю, каково это, быть родителем и ежесекундно беспокоиться о собственном ребёнке. Мечты, желания и представления не являются реальностью. Внезапное понимание всего заставляет меня задуматься о том, суждено ли мне справиться. Смогу ли я стать достойной матерью, правильно заботиться о малыше, распознавать его потребности, когда он физически не может объяснить их словами и способен лишь плакать, и являться в его глазах тем человеком, на которого он всегда сможет рассчитывать независимо от возраста и обстоятельств? Вложить в него то, что на мою любовь можно положиться, и научить его любить других и прислушиваться к ним?

— Просто ему приснились плохие вещи. Но он уже снова спит. Всё в порядке, — Райан говорит тихо, будто дети находятся в непосредственной близости от него, и ему волнительно потревожить их покой. Это не миллиардер, управляющий огромной компанией при свете дня, а обычный мужчина. Просто любящий отец, который находится рядом, когда необходимо, и обладает даром найти правильные слова в трудный момент. Успокоить своего ребёнка. Я представляю то, как это происходит, мягкие фразы, заботливые прикосновения и, возможно, нежное движение руки, поправляющее одеяло, и знаю, чего мне хочется. Нет, не претендовать на то, чтобы воспитывать не своих детей, но однажды стать для них кем-то тоже близким. Кем-то, к кому они также могут подойти и сказать, что их разбудил кошмар.

— Ложись и ты.

— Ты тоже, детка.

— Спокойной ночи.

— Отдохни, Моника. Я засну, представляя, что ты рядом.

Через несколько часов я сижу на раскладном стуле в тени, образованной тентом, и думаю о верхе бикини. О том, что он визуально увеличивает даже мой маленький размер так, что грудь оказывается чуть приподнятой над белыми чашечками. С непривычки пуш-аш эффект заставляет меня желать выбрать момент, когда никто не видит, чтобы постараться спрятать её получше, но я всё время на всеобщем обозрении. Даже после нанесения макияжа и решения стилистов, что мои волосы уже достаточно волнистые. Распахнутая пляжная туника на ветру развевается ещё больше, и внутри мне становится не по себе, как только меня просят прижаться к скале совсем вплотную. Я чувствую… враждебность. Потому что среди других девушек оказываюсь именно по

центру, будто всё это какой-то заговор, и фотограф с самого начала чаще всего контактирует именно со мной. В чистейших сине-зелёных водах можно купаться круглый год благодаря, как гласит интернет, постоянному обновлению воды подземными природными источниками, но, ощущая зажатость и ожидаемый мною дискомфорт, я не чувствую тёплой температуры.

— Моника. Я ведь могу вас так называть? — Дэвид в какой-то момент опускает камеру и, задумавшись на некоторое время, чуть позже называет моё имя. Произносит его так, что я бесспорно понимаю, что не справляюсь. Единственная из всех не выгляжу достаточно расслабленно, свободно и аутентично в предлагаемых обстоятельствах. И, вероятно, не могу найти контакт с самой собой и своим телом.

— Да, конечно, — сглотнув сухость, возникшую в горле на нервной почве, отвечаю я и не без труда не отвожу взгляд куда-то в сторону. Это только подчеркнуло бы мою неуверенность, со стороны наверняка ощущающуюся, как недостаточный профессионализм. Столь именитый и известный фотограф вряд ли церемонится с моделями, актрисами или другими людьми по другую сторону объектива.

— Можно вас на минуту? Все остальные, можете пока расслабиться.

Я преодолеваю незначительное расстояние до берега, усеянного песком и галькой. Немного щурюсь из-за солнца, пока не поворачиваюсь боком к лучам и лицом к фотографу, держащему камеру в опущенной правой руке. Он не смотрит никуда ниже моих глаз, и это странным образом располагает меня к нему, словно говоря, что успешность в выбранной сфере деятельности не всегда означает деспотичность и отсутствие человеческого отношения к тем, с кем ты встречаешься и контактируешь по работе.

— Послушайте, Моника, я не буду говорить вам того, что вы и сами наверняка отлично понимаете. Но я видел ваши фотографии, видел, какой вы можете быть, и сам предложил вас вместо выбывшей модели. Выходить из зоны комфорта зачастую непросто, поэтому давайте поступим следующим образом. Постарайтесь представить, что я это не я, а ваш любимый человек. Вы красивая молодая женщина. Он точно должен у вас быть. Вообразите, что здесь нет никого, кроме вас двоих, вспомните то, как вы чувствуете себя, находясь с ним наедине, и позвольте своему телу говорить за вас. Ничего не отвечайте. Просто вернитесь к девушкам, и продолжим.

Я отступаю обратно к скале, стараясь максимально абстрагироваться от ощущения того, что не являюсь собой. Что нахожусь не на своём месте. И спустя время обнаруживаю себя делающей всё необходимое для исполнения замысла. По мере того, как камера щёлкает всё чаще и чаще, а в моей голове возникает Райан. Его слова словно возвращают меня в те моменты, когда они были произнесены. Напоминают мне, как он смотрел, выглядел, каким тоном говорил и посредством чего давал мне понять, что я сексуальная, умная, чувственная и, возможно, появилась в его жизни, чтобы остаться в ней навсегда. Ты красивая, Моника. Ты постоянно меня заводишь. Меня пьянит и сводит с ума то, что ты такая открытая. Ты всех затмишь, Моника.

— Мы закончили. Всем спасибо.

Время проходит намного быстрее, чем я ожидала, когда мы только начинали. Меня охватывает почти разочарование, что столь незабываемый опыт остаётся позади. Возможно, это всё в последний раз. Первая в жизни съёмка у действительно востребованного фотографа в моём случае может стать единственной в своём роде. Не говоря уже о вероятном уходе из модельного бизнеса в целом. Миллиардерам вроде как не пристало гордиться тем, что их спутницы жизни являются действующими девушками с обложек и мотаются туда-сюда по свету в том числе и для развлечения обычных людей.