G.O.G.R.
Шрифт:
– Да черти эти полосатые! – пробормотал Сидоров. – Всё грозились над нами эксперименты провести. «ГОГР», наверное, тут поселился – не иначе!
– Нету чертей! – постановил Недобежкин. – И «ГОГРа» больше нету. Давай соседа выручать, а то фонарик этот скоро – ёк!
– Они арестованы? – удивился Сидоров.
– Убиты! – развеял все сомнения Недобежкин и вступил в эту тесную клетушку без мебели, что служила временным пристанищем сержанту Сидорову. – Давай, Сидоров, стучи ему в стенку!
Сидоров постучал в стенку кулаком, и тут же раздался ответный
– Тут вот, вентиляционная шахта есть, – Сидоров показал на большую решётку, что была привинчена к стенке там, ближе к углу. – Только решётка припаяна. Я пытался её отодрать, но не смог.
– Скажи соседу, чтобы пока от решётки отошёл, – предупредил Самохвалов, собравшись отстрелить и решётку.
Сидоров опять забарабанил в стенку и, услышав ответный стук, закричал:
– Эй, от решётки отползи пока! Мы сейчас её снимем!
– Отошёл! – послышался очень тихий, заглушённый толстой стеной голос.
Самохвалов начал стрелять в решётку. С решётки летели искры, она лязгала, тряслась, но не отваливалась.
– Чёрт! – буркнул Самохвалов, опустив грозное оружие. – Ребята, помогите!
Коваленко и Бобриков широкими богатырскими шагами приблизились к злополучной решётке и принялись вместе с Самохваловым сбивать её своими крепкими ботинками. БАХ! БАХ! БАХ! ХРЯСЬ! Наконец-то решётка была устранена, сорвалась с насиженного места и с лязгом рухнула на пол, помятая и никому не нужная.
– Иди сюда! – крикнул в темноту образовавшегося лаза Сидоров. – Сейчас, переползёшь ко мне, а у меня дверь открыта!
– С моей стороны тоже решётка! – заканючил с другой стороны стенки сосед Сидорова. – И тоже запаяна.
– Ничего! – не унывал Самохвалов и зачем-то полез в этот лаз между одной «кутузкой» и второй со своим автоматом наперевес. Его замысел прояснился только тогда, когда из лаза послышались гулкие удары: Самохвалов прикладом автомата пытался вышибить вторую решётку. После нескольких таких геркулесовских затрещин сломалась и вторая решётка. Даже слышно было, как она вылетела и врезалась в непокрытый бетон пола.
– Вылезай! – крикнул Самохвалов соседу Сидорова, и вылез сам.
Сосед Сидорова вылезал долго – то ли он был так неуклюж, то ли так непроходимо толст. Нет, не толст, даже наоборот, отощавший. Однако, когда этот субъект наконец-то выпростался и поднял голову, чтобы увидеть своих освободителей – то сразу же полез назад.
– Стой! – Пётр Иванович поймал его за руку.
Незнакомец начал вырываться, и тогда Серёгину на помощь пришёл Самохвалов. Незнакомец сопротивляться уже не смог: двое на одного, силы не равны. Он был быстренько выковырян из лаза, усажен на пол и узнан. Это был Грегор Филлипс, известный под нелестным псевдонимом «Кашалотова креветка».
– Подорвался! – буркнул ему Недобежкин, а фонарик несколько раз мигнул, грозя затуханием.
Филлипс нехотя встал на ноги и проныл:
– Ммммии!
– Пошёл! – пихнул его Сидоров. – Я думал, что ты мне друг, а ты
Филлипс был выведен из узилища Генриха Артеррана под милицейским конвоем и поведен по мглистому пустынному коридору.
– Упс! Ребята! – это подал испуганный и взволнованный голосок помятый и ушибленный «суперагент» Ежонков.
– Ну, чего у тебя там, Калеостро? – недовольно проворчал Недобежкин, ускоряя шаг, чтобы успеть выйти на свет дня до окончательного потухания фонарика.
– Мы забыли Хомяковича! – взвизгнул Ежонков и поскакал назад.
Да, точно, забыли Хомяковича! Как можно было про него забыть?? Скакать назад пришлось всем – даже Недобежкин поскакал. Хомяковича нашли быстро: он оставался там, где оставил его Ежонков – в одной из ниш в стене. Хомякович спокойно себе спал, посапывал и в ус не дул.
– Он покажет нам обратную дорогу! – обрадовался Ежонков. – Сейчас, я его включу!
«Включённый», Хомякович бодро опустился на четвереньки и резвым галопчиком поскакал в ту сторону, которую его мозжечок запомнил, как «назад». Бежать за ним пришлось вприпрыжку, а фонарик светил всё тусклее. Сидоров почему-то ни разу за всю длинную дорогу не почувствовал сверлящего взгляда на своей спине. Неужели ужасный «верхнелягушинский чёрт» и, правда, убит Недобежкиным?? Хотелось бы так думать…
Фонарик погас, но «подземные робинзоны» уже видели свет в конце туннеля. Летний ветер уже задувал сюда и приносил живое тепло и запахи живых цветов. Всё, они залезли сюда и вылезли отсюда в последний раз. Выбравшись наконец-то из гигантской могилы, каждый давал себе слово, никогда, никогда, больше не впутываться в подземные тайны и не спускаться в подземелья. Слишком уж дорога оказалась отгадка – целых семь человеческих жизней загубил этот подземный монстр Артерран. Нет, всё-таки, в подземелье слазить ещё придётся – нужно будет забрать тела убитых товарищей. Но только это потом – когда в Верхние Лягуши приедет группа экспертов и медиков.
Ежонков расколдовал Хомяковича, добавив к «базовой конфигурации» из двигательных рефлексов ещё и сознание с подсознанием. Обретя связь с ноосферой, Хомякович бухнулся в траву и возобновил «плач Ярославны», уткнув голову в коленки, засунутые в грязные и драные милицейские брюки. «Кашалотова креветка» получила наручники, и Синицын усадил этого горе-киллера на заднее сиденье джипа «Ниссан».
– Весь салон изгадил! – сокрушался Ежонков, видя, как перепачканный грязюкой киллер лезет на кожаное кресло.
– Поехали в Красное, – отдал приказ Недобежкин и, вздохнув, залез не за руль, а на место пассажира. – Рули, Ежонков, – разрешил он.
– Эй, Васёк, а тракторист? – напомнил Ежонков, плохо скрывая радость того, что воссоединится, наконец, с рулём свей машины.
– Пускай, чапает, куда хочет! – буркнул Недобежкин, отвернувшись ото всех и бесцельно глазея на бескрайнюю степь. – Зачем нам какой-то тракторист, когда Артерран убит?
Синицын поднял рыдающего Хомяковича с травы на нетвёрдые ноги и подвёл к машине, собираясь усадить в салон.