Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
Так было два дня подряд, пока Шурики помогали Олегу Кермасу собирать мумиё со скал, а на третий день стряслась беда.
Это случилось в полдесятого. Шурик Белый только нацелился отломать сосульку мумиё, свисавшую с камня, как Рыжий закричал: «Смотри!»
Белый посмотрел – и охнул. За полкилометра от них, у подножия скал, где копошились геологи, вдруг завихрились ленты изумрудного зарева, ударили восходящие потоки бледноголубого сияния, заполоскали полупрозрачные знамёна красного и жёлтого цветов – они рвались на трепещущие
У Белого перед глазами чтото замерцало, зазвенело тихонько в ушах, тело окатила волна слабости, но китопас не поддался недомоганию – он хорошо видел, как шатались вдалеке красные фигурки геологов, как падали на лёд. Эти странные световые столбы били изо льда прямо под ними. Или над ними? Короче, хрен поймёшь!
– Бегом! – крикнул он и помчался на помощь. Рыжий припустил следом.
Океанцы как раз миновали палатки лагеря, когда зловещая цветомузыка доиграла своё.
– Можно подумать, будто… – выговорил на бегу Рыжий. – Что это такое было, вообще? Мираж или…
– Я доктор? – ответил Белый. – Я знаю?
Добежав, он затормозил, проехав по гладкому льду. Геологи лежали вповалку – без сознания, но живые.
– Хватай их за шиворот! – решил Белый. – И потащили!
– К палаткам? – уточнил Ершов, цепляясь за каэшку Кермаса.
– Туда!
Когда китопасы приволокли вторую партию, Олег Кермас с трудом сел, потом встал на четвереньки.
– Очухался! – весело сказал Белый. – Олег, ты как?
Кермас не ответил. Он попрежнему стоял на карачках, низко опустив голову, словно под лёд заглядывал, покачивался и тяжело дышал.
Ершов опустился с ним рядом и потряс за плечо.
– Олег!
Кермас будто и не замечал его. Неожиданно подняв голову, он заговорил глухим, «потусторонним» голосом, будто медиум на спиритическом сеансе:
– Их надо срочно спасать! Срочно! Слышите? Люди в опасности! Они подо льдом, под землёй… Их надо оттуда вывести! Они не виноваты, слышите? Внуки не отвечают за дела дедов!
– Так мы и так спасаем, – не понял Рыжий. – Щас ещё троих притащим, а потом…
– Он не с тобой говорит, – тихо сказал Белый.
– А с кем? – вытаращился Ершов.
– Не знаю…
– Их надо срочно спасать! – вещал Кермас попрежнему. – Слышите? Люди в опасности! Они подо льдом, под землёй…
Заметно побледневший Белый сказал очень серьёзно:
– Вызывай Купри и врачей. Пусть срочно летят сюда!
Шурики ждали до самого обеда, но медиков так и не дождались. А ровно в час дня над Унтерзее закружил оранжевый флаер и сел рядом с палатками. Из него выбрались Купри и Сегаль.
– Привет Шурикам! – радостно крикнул Борис, но тем было не до шуток.
– Где врачи? – заорал Рыжий. – Мы их третий час дожидаемся! Тут вообще не пойми что творится. И как…
– Разберёмся, – буркнул комиссар, осматривая геологов, занесённых в палатки. – Адаптоген давали?
– Сразу по ампуле впрыснули, –
– Очнулись вроде, – сказал Сегаль. – Вон, глазами лупают…
– А толку? – скривился Ершов. – Гляди! – Он наклонился к молодому геологу с бородкойэспаньолкой и громко произнёс:
– Пещеры!
Геолог встрепенулся и зачастил:
– Людей надо срочно спасать! Они подо льдом, под землёй! Их надо оттуда вывести! Они не виноваты, слышите? Люди в опасности!
– Вот, – развёл руками Рыжий. – А этих хреновых медиков не дозовёшься, как будто и… Тут, может, и вообще…
– Летят! – крикнул Белый, задирая голову к небу.
Изза гор показался тяжёлый птерокар. Мощно взмахивая двумя парами крыльев, он пошёл на снижение и сел, раскорячив суставчатое шасси.
– Ну наконецто… – проворчал Ершов. – И дня не прошло!
– Им надо на птере написать: «Неторопливая медицинская помощь»! – с натугой пошутил Белый.
У птерокара распахнулись все дверцы разом. На лёд стали спрыгивать люди в зелёных каэшках. Их руки оттягивали тяжёлые лучемёты [71]«Биденхандер», и в следующую секунду они открыли огонь на поражение. Друмм! Друмм! Дррах!
Белый чудом уберёгся от разящего импульса. Выхватив бластер, он с ходу попал в ногу верзиле с ассирийской бородой колечками. Тот, как бежал, так и упал, заскользив по льду.
Рыжий свалил ещё одного, толком не понимая, почему медики не спасают, а стреляют на поражение. Тут и комиссар опомнился, тоже вытащил табельный станнер [72]– плоский пистолетпарализатор. Муфту излучателя Купри резко сдвинул вперёд, чтобы сузить парализующий луч, а ползунок регулятора мощности сначала выставил на ноль девять: так, чтобы вырубить, но не убить, а после ощерился – и довёл ограничитель до конца, до зловещей красной риски.
Юркий «медик» как раз набегал на комиссара, поднимая лучемёт. Димдимыч выстрелил. Горячий выхлоп пистолетапарализатора был едва слышен, однако почти невидимое на свету станизлучение свалило «медика». Юркий скрючился и вздрогнул – остановилось сердце.
Тут напавшие словно взбесились – ослепительные бледнофиолетовые разрывы с треском кололи лёд, прожигали палатки и тела геологов. Учёные не сопротивлялись, продолжая взывать о чьёмто спасении, только корчились, выгибали спины – и умирали.
– Отходим к флаеру! – крикнул Купри. Комиссар выстрелил и попал – здоровенный лоб с лучевиком наперевес покатился кубарем.
Сегаль в ту же секунду метнулся вперёд, падая на лёд. Проехав на пузе, он ухватил брошенный «Биденхандер» и выстрелил лёжа, подрезая одного из нападавших. Тот взвизгнул и повалился на спину, обе ноги упали отдельно. Выпростав из рукава мускулистую руку, убийца захлопал ладонью по льду, словно борец, просящий пощады. Белый заметил у него на запястье странную татуировку – молнии, вписанные в окружность.