Ганфайтер. Дилогия
Шрифт:
Закрыв глаза, он вспоминал Наташу, как она прижималась к его плечу, как скидывала туфельки, забиралась на диван с ногами, сворачивалась уютно, клала голову ему на колени. Он гладил её, пальцами теребя пушистые пряди, склонные виться, а девушка, притворяясь возмущённым ребёнком, негодовала. «Не трогай мои волосы! – сердилась она. – Всю прическу мне разлохматишь!»
А он кончиками пальцев щекотал Наташину шею, легонько щипал за ушко, водил рукой по гладкому плечу, по крутому изгибу поясницы и клал ладонь на сильное, крепкое бедро. Наташа…
Красотуля… Это приятно. Даже тешит тщеславие, когда проходишь с такой лялечкой
– Перехожу в режим планирования, – сообщил Харин.
«Прибываем! – мелькнуло у Тимофея. – Фуу… Наконецто!»
«Старфлеш» задрал нос, будто встал на дыбы, сотрясся, опрокидываясь хвостом вниз, и за прозрачным потолком медленно, плавно повернулись два острова – натуральный коралловый атолл и выращенное ИТО – чудо биоинженерии, колоссальная рифовая платформа, стелившаяся до самого горизонта – сверкающая, слепящебелая, плоская, как стол, залитая стеклопластом, утыканная решётчатыми башнями радиотелескопов и радиомаяков. И заставленная ионолётами местного сообщения, автоматическими и пилотируемыми, – точь в точь сервиз на камчатной скатерти. Поодаль виднелся прямоугольник аэродрома и «зеленый городок с обязательной высотной гостиницей на окраине».
Оба острова соединяла песчаная коса – сверху это было похоже на картинку из учебника астрономии, где звездагигант затягивается в крошечную чёрную дыру.
– Наш стратолёт совершает посадку в порту «Таити2», – натужно выговорил Белый, пародируя щебечущую стюардессу.
Гремя двигателями, гиперзвуковик завис над землёй, выпустил шасси и медленно, осторожно, как робкий купальщик пробует ногою дно, коснулся посадочной площадки. Укрепился и грузно осел. Гром перешёл в гул, затем сменился свистом и затих.
Спрыгнув на площадку, Сихали постоял, переминаясь (подошвы пекло), с жадностью вбирая запах стеклопласта, пышущего жаром, но уже остывающего, и бесплатный морской парфюм – душную смесь соли, йода и гниющих водорослей.
– Мы, как идиоты, в своих каэшках, – проворчал Купри, появляясь из люка.
– В унтах на экваторе, – хмыкнул Белый. – Офигеть…
– Нам воон в ту сторону, – показал Харин на горизонт, где темнели в белесой дымке исполинские треугольные силуэты ионолётов, а ещё дальше протягивалась в небо тонкая вертикаль Орбитальной Башни [150]– космического лифта, первого и пока единственного на Земле.
– Вон электробус! – показал Сихали подбородком, сдирая с себя каэшку – припекало.
Обтекаемый экипаж стоял на подзарядке и был пуст. Сев на место водителя, Харин буркнул: «Порядок…» – и включил моторы. Сихали, Белый и Купри упали на сиденья в просторном салоне.
– Я –
Низко жужжа, электробус скатился по пандусу вниз. Вписался в ворота магистрального туннеля, разогнался и понёсся по нижнему ярусу.
Тимофей оглянулся. Позади сходилась диафрагма ворот, усекая небо в круг, кружок, кружочек… Радости или облегчения от того, что он находится на своей территории, не возникало в генруке – тревога за женщин выматывала, не оставляя ни на секунду.
– Надо было «Старфлеш» спрятать, – озаботился Белый, – чтоб со Спу не увидали.
– Спрячем, – сказал Сихали, мысленно подгоняя электробус и желая одного: скорее бы всё кончилось! Схватить Наташку в охапку и спрятать, как «Старфлеш»…
Нижний ярус был скучен – мелькали вереницы светопанелей, какието ниши, фермы, многорукие киберы, копавшиеся в гирляндах волноводов.
Впереди и сбоку открылся подземный ангар. Видно было, как опустилась громадная круглая платформа лифта, занятая корпусом ботапланетарника, точнее, только его кормой – центральная и головная части уходили через круглый проем в верхний ярус. Люди в синих рабочих комбинезонах сновали по антресоли вокруг корабля, спускались на подъемниках и карабкались по трапам; неуклюжий роботзаправщик тянул блестящие гофрированные шланги к баковым выступам; самоходная платформа с тремя парами членистых манипуляторов развозила аккумуляторы, ящики, тюки, ручную кладь.
– Сейчас, уже выезжаем…
Электробус пронёсся мимо стеклянных стен большой столовой, мимо мирно клокочущих атомовозов, выруливавших на автоярус, мимо мастерских, уходящих в перспективу, переполненных шумом, искрами, вспышками, мельканием суставчатых эффекторов и их ломаных теней, мимо садов отдыха, по пандусу в горку, прямо в район складов.
– Так Рыжий и не слетал в космос… – вздохнул Шурик.
Купри, с интересом поглядывавший то в одну сторону, то в другую, нахохлился.
Склады были длиннющие и приземистые, с громадными – во всю створку широких ворот – белыми номерами. В узких проездах топтались, играя чудовищными буграми рабочих мышц, краныманипуляторы.
– Въезжаем в стартовую зону! – чётко и звонко предупредил автоводитель.
– Без тебя знаю, – буркнул ТугаринЗмей, и Сихали порадовался за друга – молчаливость Ильи, явный признак крайнего волнения, стала давать слабину.
Купри покосился на Белого и приоткрыл окно. В салоне электробуса зазвучала атональная какофония космодрома.
– Блин, – заворчал Шурик, – я уже весь взопрел…
Брауну было не слишком интересно смотреть в окно – нагляделся. Все космодромы были как близняшки, только и разницы, что в Вумере – буш кругом, в МирзаЧарле – пески Заунгузских КараКумов, а на «Таити2» плещется океан. А шумуто, а сутолоки…
За окном, мигая бортовыми огнями, носились целые стада космодромных киберов. Под рёв сирен метались разрисованные красночёрными шашечками вездеходы радиационного контроля. На вышках командных пунктов крутились огромные бумеранги радаров, а гулкие мегафоны сердито требовали какогото пана Вотрубу и просили не приближаться к зоне излучения.
В синем небе солидно проплывали дирижабли и хлещуще фыркали грузовые вертолёты. Грохотали ракетные двигатели, бледнолиловые вспышки прошивали клубы пыли и пара, тяжкий гром стартов прокатывался из конца в конец, и горячий ветер бил в окно резким запахом ионизации.