Гарь

Янева Вета

Отложив пустую тарелку, Анна вскочила, чуть не уронив стул. Попросила приготовить кофе с собой, а сама побежала седлать Бузину. Анжей выполнил просьбу, перелив горький чёрный напиток во флягу, отнёс на улицу, гдесестра уже сидела верхом на верном, но сонном скакуне. На спине у Бузины было надето мягкое седло, вышитое защитными рунами, а на рогах красовались новые колокольчики. Наездница щурилась, наблюдая за сияющей дорогой.

Анжей протянул ей флягу:

— Ты вернешься к вечеру?

— Да, должна.

— Хорошо. Удачи тебе,

Анна.

— Ооо, ладно-ладно, она мне пригодится, но и тебе удачи. Не позволяй своему другу бить людей ножом, если он проснётся, пока меня нет.

Наблюдая за тем, как сестра уезжает, Анжей раскладывал в голове все нужные дела по приоритетам, а заодно культивировал надежду на то, что Гран всё же очнётся. Может, для этого нужна какая-то магия? Надо было попросить у Анны найти ворожея! Но, если что, можно найти и завтра, торопиться некуда…

Наверное.

Анжей снова занял свои руки работой, обустраивая ферму, ухаживая за животными, собирая скудный зимний урожай. Ворона, жившая в клетке, почти поправилась — скоро сможет летать. Даже клеваться перестала, привыкла уже, что ей тут зла не хотят и неохотно ела мясо с рук. Была мысль, конечно, её выпустить, но Анжей ещё подумывал о том, чтоб приучить её носить письма и жить под чердаком. Тогда он сможет летом связаться с Анной, где бы она ни была.

Когда часы пробили два, кот Кабачок настойчивым “мяу” напомнил об обеде, Анжей взялся за готовку. Всем хвостатым обитателям дома он положил корм, освободив площадь от умоляющих глаз, а вот тем, у кого всего по две ноги он решил приготовить куриный суп. Мама говорила, что куриный суп — лучшее средство при болезнях.

Анжей не знал, помогает ли это при ожогах и потери сознания, но решил, что лишним не будет.

Своих куриц он не рубил, испытывая сентиментальную жалость к этим глупым несушкам, а за мясом ездил в деревню, где закупался в лавке у немого мясника по имени Доброслав. К счастью, запасы у него ещё были, поэтому он поставил кастрюлю на плиту, порубил мясо, бросил в воду, затем принялся нарезать лук, морковь и картошку. Вскоре кухня наполнилась таким вкусным запахом, что все животные снова сбрелись к повару, требовать мзду. Получив по куриной кожице, ушли под стол жевать, попутно стараясь захватить порцию соперника.

Чтобы не терять времени, Анжей начал нарезать яблоки — потом можно будет сделать пирог, а может, сидр, Грану нравился сидр, это он помнил. А после сидра можно…

Внезапно раздался грохот.

Собаки захлебнулись лаем, а Анжей вздрогнул, порезав палец. Взяв нож и слизнув алые капли с пореза, вышел в коридор, ища источник звука. Пусто. Посмотрел в окно, проверяя, не вернулась ли Анна, но тоже мимо. Лишь тогда, когда Блинчик помчался в спальню, понял, откуда шёл звук и, положив нож на полку, аккуратно приоткрыл дверь, заглядывая в комнату.

Гран лежал на полу, ведя безуспешную борьбу с одеялом. Коварная тяпка запутывала его руки и ноги, а, судя по лицу, баш был явно не в том состоянии,

чтобы выиграть битву: взгляд блуждал, а лицо белее снега.

Анжей быстро подошёл к нему и помог, сказав:

— Подожди, пожалуйста, не трепыхайся.

Гран вскинул голову и отшатнулся. Наткнулся боком на железную ножку кровати и зашипел от боли.

Анжей медленно опустился рядом. Гран смотрел на него как загнанный зверь. Скалился.

— Ты не море, — сказал он, недобро щурясь.

— Нет, к сожалению, нет.

У Анжея был большой опыт общения с напуганными и ранеными животными, был и опыт общения с сумасбродными башами, но оба этих понятия в его жизни сочетались впервые. Он поднял руки и начал говорить очень медленно, мягко: “я-твой-друг-я-тебя-не-трону-не-бойся”.

— Ты в порядке, Гран? Я вижу, что у тебя ожог, но не волнуйся, он быстро проходит…

На лице его короля отразилось привычное высокомерие, словно он снова сидит на троне, а не проигрывает одеялу в борьбе за свободу. Он немного подался вперёд, все ещё буравя Анжея холодным взглядом того же оттенка, что снежное небо:

— Кто ты такой? — спросил он, и голос у него сипел.

Анжей сжал кулак. Вздохнул:

— Подожди, я принесу тебе воды… Ты, наверное, пить хочешь.

Гран ничего не ответил, и Анжей пошёл на кухню. Остановился на пороге, прикусил щёку, хотя от этой привычки избавился давным-давно.

Не узнал.

Все фантазии об их встрече рассыпались, никакого “о, привет, мой милый мальчик!” или “ты вырос, но ничего страшного, на острове Цветов есть место всем!”

Детство прошло так давно, что скажи Анжей кому-нибудь о своих фантазиях — его бы обсмеяли. И правильно. Теперь он всего лишь глупый мечтательный взрослый, которого не узнал лучший друг.

Когда он вернулся с водой, Гран снова сидел на кровати, разглядывая руку. Анжей присел на противоположный край, аккуратно протягивая деревянную кружку.

— Что это такое?

— Метка, — сказал Гран, забирая воду. Он жадно высушил кружку до дна.

Ещё немного разглядывал узор, поворачивая руку туда-сюда, а затем снова посмотрел на Анжея.

Они молчали непростительно долго для разлуки длиной в семь зим.

— Ты узнаешь меня? — осторожно спросил Анжей.

Гран немного наклонил голову вбок, но ничего не ответил.

Анжей подавил раздражение: как же он не любил эту дурную привычку отвечать, когда хочется, а не когда спрашивают!

Он попытался податься вперёд, но Гран, точно так же, как и Орсин, отклонился. Пришлось замереть.

— Гран, это я, Анжей. Я жил на острове Цветов, я был твоим другом, ты помнишь?

— Нет, — отрезал баш, — Анжей был другим.

Вздох.

— Я вырос, Гран. Такое бывает с людьми. Я и тогда рос, но ты, кажется, не замечал.

Гран посмотрел на него искоса, и в его глазах читалось явное сомнение и в собственных доводах, и в словах собеседника. Заметив это, Анжей продолжил: