Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Спеша кто куда из-под бешеной власти, евреи разъехались круто, чем очень и очень довольны. А счастье — оно не пришло почему-то.

* * *

Евреи знали унижение под игом тьмы поработителей, но, потерпевши поражение, переживали победителей.

* * *

Варясь в густой еврейской каше, смотрю вокруг, угрюм и тих: кишмя кишат сплошные наши, но

мало подлинно своих.

* * *

Пустившись по белому свету, готовый к любой неизвестности, еврей заселяет планету, меняясь по образу местности.

* * *

Мне одна догадка душу точит, вижу ее правильность везде: каждый, кто живет не там, где хочет, вреден окружающей среде.

* * *

Навеки предан я загадочной стране, где тени древние теснятся к изголовью, а чувства — разные полощутся во мне: люблю евреев я, но странною любовью.

* * *

Что изнутри заметно нам, отлично видно и снаружи: еврей абстрактный — стыд и срам, еврей конкретный — много хуже.

* * *

Еврей весь мир готов обнять, того же требуя обратно: умом еврея не понять, а чувством это неприятно.

* * *

Во все разломы, щели, трещины проблем, событий и идей, терпя то ругань, то затрещины, азартно лезет иудей.

* * *

Растут растенья, плещут воды, на ветках мечутся мартышки, еврей в объятиях свободы хрипит и просит передышки.

* * *

Антисемит похож на дам, которых кормит нежный труд: от нелюбви своей к жидам они дороже с нас берут.

* * *

Всегда еврей гоним или опален и с гибелью тугим повит узлом, поэтому бесспорно уникален наш опыт обращения со злом.

* * *

Заоблачные манят эмпиреи еврейские мечтательные взгляды, и больно ушибаются евреи о каменной реальности преграды.

* * *

Много сочной заграничной русской прессы я читаю, наслаждаясь и дурея; можно выставить еврея из Одессы, но не вытравить Одессу из еврея.

* * *

Тем людям, что с рожденья здесь растут, — им чужды наши качества и свойства; похоже, не рассеется и тут витающий над нами дух изгойства.

* * *

В жизненных делах я непрактичен, мне азарт и риск не по плечу, даже как еврей я нетипичен: если что

не знаю, то молчу.

* * *

Еврейского характера загадочность не гений совместила со злодейством, а жертвенно-хрустальную порядочность с таким же неуемным прохиндейством.

* * *

Мы Богу молимся, наверно, затем так яростно и хрипло, что жизни пакостная скверна на нас особенно налипла.

* * *

Скитались не зря мы со скрипкой в руках: на землях, евреями пройденных, поют и бормочут на всех языках еврейские песни о родинах.

* * *

В еврейском гомоне и гаме отрадно жить на склоне лет, и даже нет проблем с деньгами, поскольку просто денег нет.

* * *

Я антисемит, признаться честно, ибо я лишен самодовольства и в евреях вижу повсеместно собственные низменные свойства.

* * *

Еврейского разума имя и суть — бродяга, беглец и изгой: еврей, выбираясь на правильный путь, немедленно ищет другой.

* * *

Чуть выросли — счастья в пространстве кипучем искать устремляются тут же все рыбы — где глубже, все люди — где лучше, евреи — где лучше и глубже.

* * *

Катаясь на российской карусели, наевшись русской мудрости плодов, евреи столь изрядно обрусели, что всюду видят происки жидов.

* * *

Еврей живет, как будто рос, не зная злобы и неволи: сперва сует повсюду нос и лишь потом кричит от боли.

* * *

Велик и мелок мой народец, един и в грязи, и в элите, я кровь от крови инородец в его нестойком монолите.

* * *

Евреям доверяют не вполне и в космос не пускают, слава Богу; евреи, оказавшись на Луне, устроят и базар, и синагогу.

* * *

Шепну я даже в миг, когда на грудь уложат мне кладбищенские плиты: женитьба на еврейке — лучший путь к удаче, за рубеж, в антисемиты.

* * *

На развалинах Древнего Рима я сижу и курю не спеша, над руинами веет незримо отлетевшая чья-то душа.

* * *

Под небом, безмятежно голубым, спит серый Колизей порой вечерней; мой предок на арене этой был зарезан на потеху римской черни.