Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Я живу ожиданьем волнения, что является в душу мою, а следы своего вдохновения с наслажденьем потом продаю.

* * *

В толпе не теснюсь я вперед, ютясь молчаливо и с краю: я искренне верю в народ, но слабо ему доверяю.

* * *

В сужденьях о поэте много значит, как хочет он у Бога быть услышан; кто более величественно плачет, тот

кажется нам более возвышен.

* * *

Мне все беспечное и птичье милее прочего всего, ведь и богатство — не наличие, а ощущение его.

* * *

С утра теснятся мелкие заботы, с утра хандра и лень одолевают, а к вечеру готов я для работы, но рядом уже рюмки наливают.

* * *

Свободой дни мои продля, Господь не снял забот, и я теперь свободен для, но не свободен от.

* * *

Когда мы глухо спим и домочадцы теряют с нами будничную связь, из генов наших образы сочатся, духовной нашей плотью становясь.

* * *

В людской активности кипящей мне часто видится печально упрямство курицы, сидящей на яйцах, тухлых изначально.

* * *

Что я преступно много сплю, с годами стало очевидно, и мне за то, что спать люблю, порой во сне бывает стыдно.

* * *

Блажен, кого тешит затея и манит огнями дорога; талант — сочиняет, потея, а гений — ворует у Бога.

* * *

Мой разум, тусклый и дремучий, с утра трепещет, как струна: вокруг витают мыслей тучи, но не садится ни одна.

* * *

За все благодарю тебя, судьба, особенно — за счастье глаз и слуха, которое мне дарит голытьба ремесленного творческого духа.

* * *

Вся жизнь моя прошла в плену у переменчивого нрава: коня я влево поверну, а сам легко скачу направо.

* * *

Внезапное точное слово случайно прочтешь у поэта — и мир озаряется снова потоками теплого света.

* * *

Я раздражал собой не всякого, но многих — я не соответствовал им тем, что жил не одинаково с людьми, с которыми соседствовал.

* * *

Вокруг меня все так умны, так образованны научно, и так сидят на них штаны, что мне то тягостно,

то скучно.

* * *

Я жил почти достойно, видит Бог: я в меру был пуглив и в меру смел; а то, что я сказал не все, что мог, то, видит Блок, я больше не сумел.

* * *

На крыльях летал, колесил на колесах, изведал и книжный, и каторжный труд, но старой мечте — опереться на посох — по-прежнему верен и знаю маршрут.

* * *

За много лет познав себя до точки, сегодня я уверен лишь в одном: когда я капля дегтя в некой бочке — не с медом эта бочка, а с гавном.

* * *

Я думаю, нежась в постели, что глупо спешить за верстак: заботиться надо о теле, а души бессмертны и так.

* * *

Люблю людей и по наивности открыто с ними говорю и жду распахнутой взаимности, а после горестно курю.

* * *

Благое и правое дело я делал в часы, когда пил, смеялся над тем, что болело, и даже над тем, что любил.

* * *

Я смущен не шумихой и давкой, а лишь тем, что повсюду окрест пахнет рынком, базаром и лавкой атмосфера общественных мест.

* * *

В сей жизни краткой не однажды бывал я счастлив оттого, что мне важнее чувство жажды, чем утоление его.

* * *

Души моей ваянию и зодчеству полезны и тоска, и неуют: большой специалист по одиночеству, я знаю, с чем едят его и пьют.

* * *

Гуляка, прощелыга и балбес, к возвышенному был я слеп и глух, друзья мои — глумливый русский бес и ереси еврейской шалый дух.

* * *

Среди уже несчетных дней при людях и наедине запомнил я всего сильней слова, не сказанные мне.

* * *

Никого научить не хочу я сухой правоте безразличной, ибо собственный разум точу на хронической глупости личной.

* * *

Судьба моя стоит на перекрестке и смотрит, как нахохленная птица; отпетой и заядлой вертихвостке в покое не сидится и не спится.

* * *

Что угодно с неподдельным огнем я отстаиваю в споре крутом, ибо только настояв на своем, понимаю, что стоял не на том.