Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Живу привольно и кудряво, поскольку резво и упрямо хожу налево и направо везде, где умный ходит прямо.

* * *

Моей судьбы кривая линия была крута, но и тогда я не кидался в грех уныния и блуд постылого труда.

* * *

Очень давит меня иногда тяжкий груз повседневного долга, но укрыться я знаю куда и

в себя ухожу ненадолго.

* * *

Я люблю, когда слов бахрома золотится на мыслях тугих, а молчание — признак ума, если признаков нету других.

* * *

Именно поэты и шуты в рубище цветастом и убогом — те слоны, атланты и киты, что планету держат перед Богом.

* * *

Я счастлив ночью окунуться во все, что вижу я во сне, и в тот же миг стремлюсь проснуться, когда реальность снится мне.

* * *

На свободе мне жить непривычно после долгих невольничьих лет, а улыбка свободы цинична, и в дыхании жалости нет.

* * *

Много всякого на белом видя свете в жизни разных городов и деревень, ничего на белом свете я не встретил хитроумней и настойчивей, чем лень.

* * *

Не стоит и расписывать подробней, что личная упрямая тропа естественно скудней и неудобней проспекта, где колышется толпа.

* * *

Как ни богато естество, играющее в нас, необходимо мастерство, гранящее алмаз.

* * *

На вялом и снулом проснувшемся рынке, где чисто, и пусто, и цвета игра, душа моя бьется в немом поединке с угрюмым желанием выпить с утра.

* * *

Живу, куря дурное зелье, держа бутыль во тьме серванта, сменив российское безделье на лень беспечного Леванта.

* * *

Где надо капнуть — я плесну, мне день любой — для пира дата, я столько праздновал весну, что лето кануло куда-то.

* * *

Нисколько сам не мысля в высшем смысле, слежу я сквозь умильную слезу, как сутками высиживают мысли мыслители, широкие в тазу.

* * *

Неявная симпатия к подонкам, которая всегда жила во мне, свидетельствует, кажется, о тонком созвучии в душевной глубине.

* * *

О том, что потеряли сгоряча, впоследствии приходится грустить; напрасно я ищу себе врача, зуб

мудрости надеясь отрастить.

* * *

Когда я спешу, суечусь и сную, то словно живу на вокзале и жизнь проживаю совсем не свою, а чью-то, что мне навязали.

* * *

Я даже в течение дня клонюсь то к добру, то ко злу, и правы, кто хвалит меня, и правы, кто брызжет хулу.

* * *

Рифмуя слова, что сказались другими, — ничуть не стесняюсь, отнюдь не стыжусь: они просто были исконно моими и преданно ждали, пока я рожусь.

* * *

Эстетам ревностным и строгим я дик и низок. Но по слухам — любезен бедным и убогим, полезен душам нищих духом.

* * *

Я проделал по жизни немало дорог, на любой соглашался маршрут, но всегда и повсюду, насколько я мог, уклонялся от права на труд.

* * *

Я, Господи, умом и телом стар; я, Господи, гуляка и бездельник; я, Господи, прошу немного в дар — еще одну субботу в понедельник.

* * *

Для всех распахнут и ничей, судьба насквозь видна, живу прозрачно, как ручей, в котором нету дна.

* * *

Явились мысли — запиши, но прежде — сплюнь слегка слова, что первыми пришли на кончик языка.

* * *

Я должен признаться, стыдясь и робея, что с римским плебеем я мыслю похоже, что я всей душой понимаю плебея, что хлеба и зрелищ мне хочется тоже.

* * *

Доволен я и хлебом, и вином, и тем, что не чрезмерно обветшал, и если хлопочу, то об одном — чтоб жизнь мою никто не улучшал.

* * *

Мне власть нужна, как рыбе — серьги, в делах успех, как зайцу — речь, я слишком беден, чтобы деньги любить, лелеять и беречь.

* * *

Кругом кипит азарт, и дух его меня ласкает жаром по плечу; за то, что мне не надо ничего, я дорого и с радостью плачу.

* * *

Своих печалей не миную, сполна приемлю свой удел: ведь, получив судьбу иную, я б тут же третью захотел.

* * *

Изрядно век нам нервы потрепал, но столького с трухой напополам напел, наплел, навеял, нашептал, что этого до смерти хватит нам.