Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Мы вовсе не грешим, когда пируем, забыв про все стихии за стеной, а мудро и бестрепетно воруем дух легкости у тяжести земной.

* * *

Умным быть легко, скажу я снова к сведению новых поколений; глупость надо делать — это слово дико для моей отпетой лени.

* * *

Хотя, погрязший в алкоголе, я по-житейски сор и хлам, но

съем последний хер без соли я только с другом пополам.

* * *

Мы стали подозрительны, суровы, изверились в любой на свете вере, но моцарты по-прежнему готовы пить все, что наливают им сальери.

* * *

Душа порой бывает так задета, что можно только выть или орать; я плюнул бы в ранимого эстета, но зеркало придется вытирать.

* * *

К лести, комплиментам и успехам (сладостным ручьем они вливаются) если относиться не со смехом — важные отверстия слипаются.

* * *

Так верил я всегда в мою везучесть, беспечно соблазняясь авантюрой, что мне любая выпавшая участь оказывалась к фарту увертюрой.

* * *

Не каждый в житейской запарке за жизнь успевает понять, что надо менять зоопарки, театры и цирки менять.

* * *

Зачем же мне томиться и печалиться, когда по телевизору в пивной вчера весь вечер пела мне красавица, что мысленно всю ночь она со мной?

* * *

Клевал я вяло знаний зерна, зато весь век гулял активно и прожил очень плодотворно, хотя весьма непродуктивно.

* * *

Для жизни шалой и отпетой день каждый в утренней тиши творят нам кофе с сигаретой реанимацию души.

* * *

Затворника и чистоплюя в себе ценя как достижение, из шума времени леплю я своей души изображение.

* * *

Ошибки, срывы, согрешения — в былом, и я забыл о них, меня волнует предвкушение грядущих глупостей моих.

* * *

Кажется мне, жизни под конец, что устроил с умыслом Творец, чтобы человеку было скучно очень долго жить благополучно.

* * *

Искра Божия не знает, где назначено упасть ей, и поэтому бывает Божий дар душе в несчастье.

* * *

Как будто смерти вопреки внезапно льется струйка света и

воздуха с живой строки давно умершего поэта.

* * *

Вокруг везде роскошества природы и суетности алчная неволя; плодятся и безумствуют народы; во мне покой и много алкоголя.

* * *

Умеет так воображение влиять на духа вещество, что даже наше унижение преобразует в торжество.

* * *

Не слушая судов и пересудов, настаиваю твердо на одном: вместимость наших умственных сосудов растет от полоскания вином.

* * *

Был томим я, был палим и гоним, но не жалуюсь, не плачу, не злюсь, а смеюсь я горьким смехом моим и живу лишь потому, что смеюсь.

* * *

Нет, я в делах не тугодум, весьма проста моя замашка: я поступаю наобум, а после мыслю, где промашка.

* * *

Я б рад работать и трудиться, я чужд надменности пижонской, но слишком портит наши лица печать заезженности конской.

* * *

Не темная меня склоняла воля к запою после прожитого дня: я больше получал от алкоголя, чем пьянство отнимало у меня.

* * *

Хоть я философ, но не стоик, мои пристрастья не интимны: когда в пивной я вижу столик, моя душа играет гимны.

* * *

Питаю к выпивке любовь я, и мух мой дым табачный косит, а что полезно для здоровья, мой организм не переносит.

* * *

Мне чужд Востока тайный пламень, и я бы спятил от тоски, век озирая голый камень и созерцая лепестки.

* * *

Во многих веках и эпохах, меняя земные тела, в паяцах, шутах, скоморохах душа моя раньше жила.

* * *

Так ли уж совсем и никому? С истиной сходясь довольно близко, все-таки я веку своему нужен был, как уху — зубочистка.

* * *

Меня заводят, как наркотик, души моей слепые пятна: понятно мне, чего я против, за что я — полностью невнятно.

* * *

Подлинным по истине томлениям плотская питательна утеха, подлинно высоким размышлениям пьянство и обжорство — не помеха.