Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Ты жуткий зануда, дружок, но я на тебя не в обиде, кусая тайком пирожок, какого ты сроду не видел.

* * *

Внутри семейного узла в период ссор и междометий всегда легко найти козла, который в этой паре третий.

* * *

У всех текли трагедии и драмы, а после оставалась тишина, морщины на лице, на сердце шрамы и

памятливо-тихая жена.

* * *

Настолько в детях мало толка, что я, признаться, даже рад, что больше копий не нащелкал мой множительный аппарат.

* * *

Куда ни дернешься — повсюду, в туман забот погружена, лаская взорами посуду, вокруг тебя сидит жена.

* * *

Бес или Бог такой мастак, что по причуде высшей воли людей привязывает так, что разойтись нельзя без боли?

* * *

Глаз людской куда ни глянет, сохнут бабы от тоски, что любовь мужская вянет и теряет лепестки.

* * *

За все наши мужицкие злодейства я женщине воздвиг бы монумент, мужчина — только вывеска семейства, а женщина — и балки, и цемент.

* * *

В доме, где любовь уже утратили, чешется у женщины рука: выгнать мужика к ебене матери — жаль оставить дом без мужика.

* * *

Послушно соглашаюсь я с женой, хотя я совершенно не уверен, что конь, пускай изрядно пожилой, уже обязан тихим быть, как мерин.

* * *

Когда у нас рассудок, дух и честь находятся в согласии и мире, еще у двоеженца радость есть от мысли, что не три и не четыре.

* * *

Я с гордостью думал в ночной тишине, как верность мы свято храним, как долго и стойко я предан жене и дивным подружкам двоим.

* * *

Да, я бывал и груб, и зол, однако помяну, что я за целый век извел всего одну жену.

* * *

Любви таинственный процесс в любых столетиях не гас, как не погаснет он и без ушедших нас.

* * *

Подругам ежегодно в день кончины моя во снах являться будет тень, и думать будут юные мужчины о смутности их женщин в этот день.

Слишком я люблю друзей моих,

чтобы слишком часто видеть их

Умея от века себя отключить, на мир я спокойно

гляжу, и могут меня только те огорчить, кого за своих я держу.

* * *

Течет беспечно, как вода среди полей и косогоров, живительная ерунда вечерних наших разговоров.

* * *

Чтоб жить отменно, так немного, по сути, нужно мне, что я прошу простейшего у Бога: чтоб не менялась жизнь моя.

* * *

Курили, пили и молчали, чуть усмехались; но затихали все печали и выдыхались.

* * *

Бог шел путем простых решений, и, как мы что ни назови, все виды наших отношений — лишь разновидности любви.

* * *

Тяжки для живого организма трели жизнерадостного свиста, нету лучшей школы пессимизма, чем подолгу видеть оптимиста.

* * *

Если нечто врут мои друзья, трудно утерпеть, но я молчу; хочется быть честным, но нельзя делать только то, что я хочу.

* * *

Не могут ничем насладиться вполне и маются с юмором люди, и видят ночами все время во сне они горбуна на верблюде.

* * *

Мы одиноки, как собаки, но нас уже ничем не купишь, а бравши силой, понял всякий, что только хер зазря затупишь.

* * *

По собственному вкусу я сужу, чего от собеседника нам нужно, и вздор напропалую горожу охотнее, чем умствую натужно.

* * *

Нам свойственна колючая опаска слюнявых сантиментов и похвал, но слышится нечаянная ласка — и скашивает душу наповал.

* * *

Ты в азарте бесподобен ярой одурью своей, так мой пес весной способен пылко трахать кобелей.

* * *

У нас легко светлеют лица, когда возможность нам дана досадой с другом поделиться, с души содрав лоскут гавна.

* * *

Люблю шутов за их потешность, и чем дурнее, тем верней они смягчают безутешность от жизни клоунской моей.

* * *

Я вижу объяснение простое того, что ты настолько лучезарен: тебя, наверно, мать рожала стоя, и был немного пол тобой ударен.