Гармония по Дерибасову
Шрифт:
Начать можно с того, что Дерибасов был невысок. Даже мал ростом. Даже плюгав, как сказала однажды, будучи сильно не в духе, Евдокия. Муж Михаил страдал два дня в унисон с гармонью, а потом добился от жены признания в ее собственной пристрастности со знаком минус. Но факт остался фактом.
Дерибасов был худ.
– Изящен!
– поправил бы он со снисходительной улыбкой.
– И-зя-щен. Это от природы.
И это было действительно от природы, потому что в родне Дерибасовых и Арбатовых (материнская линия) никто изяществом не отличался. Род Дерибасовых исправно поставлял людей ладных, крупных и честных, но
Если род Дерибасовых, по мнению их самих, был первым, а по мнению куда более многочисленных Назаровых, вторым, то род Арбатовых считали последним все.
В начале века тощий пегий вол втащил в цветущее дородное Назарьино арбу. Набитая сопливыми сонными детьми арба громыхала и виляла колесами через всю деревню, пока на выезде не сломалась ось. Кряжистый мосластый мужик неуклюже спрыгнул на землю, перекрестился, задумался, прислонил к пеньку икону и озадаченно спросил у широкой рябой тетки: «Знамение?» «Ну знамение», - согласилась тетка. «Здесь будем рубить избу!» - объявил мужик и не рубил ее лет пять или шесть, объясняя тем, что в этом деле без помощников никак, так что пущай пацаны еще чуток подрастут.
Арбатовых не гнали, но в расчет не принимали и с ними не роднились. Семейство тихо и богобоязненно вырождалось. Впрочем, богобоязненность не мешала ни брехливости, ни вороватости.
По уверениям философствующего восьмиклассника Саньки Дерибасова, Арбатовы, как древние рептилии, с каждым поколением становились все крупнее, нескладнее и медлительнее. Все это делало их вороватость безобидной и даже забавной. Как правило, Арбатовы попадались на месте преступления, но, так как таскали», по мелочи, ярости хозяев не вызывали, а, напротив, пробуждали милосердие и в конце концов украденное оставлялось им, как подаяние.
Единственная в роду красавица Зинаида Арбатова расцвела с такой весенней силой и скоростью, что застала холостяковавших назарьинцев врасплох. Зинаида бродила по улочкам, сладострастно мычали быки, цветущие яблони, словно сбегающее молоко, кричали о цене мгновения. Зинаида стреляла глазками и подстрелила Венедикта Дерибасова. Сраженный дуплетом Венедикт сплюнул, круто развернулся и, покачиваясь, добрел до дома, где чуть не убил рикошетом всю родню, заявив, чтоб готовились к его свадьбе с Зинаидой.
– Я плод романтической страсти, - похохатывал Дерибасов, - тормоша расшалившуюся после вечерней рюмочки Евдокию.
– Токо недоношенный, - прыскала Дуня.
Однако доношен был Дерибасов от звонка до звонка. И действительно, когда повитуха Лукерья Гурова вышла на крыльцо сообщить Венедикту об успешном завершении работы (назарьинские женщины напрочь отвергали выпускников областного мединститута), над Назарьино стоял мелодичный звон колокольчиков - это на закате тянулись со всех сторон нагулявшие вымя коровы.
– Мальчик, - вздохнула Лукерья.
– Это хорошо, - Венедикт бросил окурок.
– А то негоже, когда девки подряд идут. Обороноспособность
– В рубашке родился, - нехотя продолжила Лукерья.
– Ну?!
– обрадовался Венедикт.
– Счастливчик, значит?
Повитуха огляделась по сторонам и зашептала:
– В рубашке-то оно в рубашке, да под рубашкой три петли на шее.
– Ты чего, сдурела?!
– возмутился Венедикт.
– У Зинки в брюхе виселица, что ли?!
– Пуповиной трижды обмотало, - пояснила Лукерья.
– Другой бы уже задохся. Хиленький, правда, да, видать, живучий.
В общем, в назарьинские антропометрические стандарты Михаил Дерибасов не вписался. Зато он был кудряв, черняв, даже цыгановат, блестел прекрасными зубами и самобытным врожденным остроумием, отточенным за 25 лет жизни до неподражаемости.
Назарьино было местом, куда возвращаются. Не избежал этой странной закономерности и Дерибасов. После окончания в городе зоотехнического техникума и службы в армии, припал он к родным стопам назарьинских пенатов. Семья стала еще больше, удобств на всех не хватало. Дерибасов решился уйти в примаки, но оттанцевали в средней назарьинской школе уже два выпускных бала, а Дерибасов все не пристроился.
И вот тут, за околицей, очень кстати Дерибасов увидел Евдокию. Дуня, как он знал, была молодой одинокой хозяйкой большого старого дома, причем недавно отказавшей своему жениху. Дерибасов пригласил ее на танец, чувствительно этот танец станцевал, ощущая щекой округлую прелесть Дуниного подбородка, проникновенно сказал партнерше:
– Дуня, вы же лошадь!
– за что схлопотал увесистую пощечину и преисполнился восхищения, оказавшегося взаимным.
А когда, наконец, Евдокия опомнилась и открыла глаза, она увидела рядом похрапывающего Михаила, а на безымянном пальце правой руки светилось кольцо. Гордая же фамилия «Назарова» осталась розоветь в прошлом.
В те времена Осип Осинов записал в 27-м томе своих «Уединенных наблюдений и размышлений над людьми, природой и временем»:
«Наблюдая горящий дом Осоавиахима, понял, что главный вопрос - ожидает ли человечество мирное существование или ядерное уничтожение - может быть решен мною в течение ближайших лет.
Ибо различия меж Евдокией и Михаилом поболее, чем между русским, американцем, китайцем и негром, по-всякому взятыми.
Умозаключаю: если Евдокия уживется с Михаилом, мирное сосуществование возможно. Следовательно, новая семья требует основательного наблюдения.
Вывожу: рост числа разводов приближает третью мировую войну».
Глава 3
Оборотень по-одесски
...Дерибасов вез свинину. Он выехал ночью. Мясо было основательно упаковано в коляске черного дерибасовского мотоцикла, на боку которого белела надпись «Дуня».