Гармония по Дерибасову
Шрифт:
Когда же средства массовой информации отслужили панихиду по его капиталу, не надеявшийся протянуть еще 20 лет, Анфим устроил аутодафе - набил чучело облигациями, под ним разложил штабеля «государственного займа», поджег с четырех сторон и вошел в частушку. Потрясенное масштабами пламени, Назарьино распространило недоверие к государственным «векселям» и на сберкнижки. И даже после того, как в денежную реформу 1961 года поплатилось за любовь к наличным, назад в сберкассы все равно не пошло, а стало вкладывать средства в хозяйство и материальные ценности.
В подъезде стоял густой запах жареной свинины, на Дерибасов его не заметил. Со скотчтерьером
Дед Анфим скупал бумажки,
Облигациями звал.
Нет, снести в макулатуру,
Он их с горя посжигал!
– Лялек! Светик!
– Скотчтерьер и Мишель ворвались в квартиру.
– Эти полчаса изменили мою жизнь! Мы полюбили друг друга!
Девицы обменялись многозначительными взглядами и хихикнули.
– Это как?
– спросила Лялек.
– Ах, девочки!
– Мишель плюхнулся за стол и посмотрел на часы.
– Понимаете, мои родители... ну, в общем я - плод романтической страсти. И этот факт наложил лапу на все мое дальнейшее существование. Роковые страсти играют мной, как кошка - мышкой. Благороднейшая страсть собаковода - благороднейшая из всех страстей. И главное - я что-то такое исподволь чувствовал, что-то томило мою душу изнутри. Но и овчарки, и волкодавы, и доги, и... и борзые, и... и... все остальные породы оставляли меня равнодушным. И вот только что я, наконец, нашел свою породу! Я не буду говорить, что стрела Амура пронзила мое сердце - это было бы пошло. Но это было так похоже!.. Девочки, там мясо не пригорит? А то я спешу. Недожаренное?.. Так, девочки, я разве не говорил? Жоркин сорт свинины нужно слегка недожаривать. В общем, хотя семьсот рублей - это и большие деньги... торговаться не буду. Покупаю вашего скотчтерьера оптом, вместе с поводком и ошейником. Охваченный страстью Дерибасов не мелочится!
– Дерибасов вытащил растрепанную пачку разношерстных денег, плюнул на пальцы и начал отсчитывать: двадцать пять, тридцать, сорок... подожди, Светик, а то собьюсь... шестьдесят, семьдесят пять... так, одна сотня есть. Давай, Лялек, накладывай, а-ах, как пахнет! Двадцать пять, пятьдесят... ложи, ложи, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто, две сотни... ...Чего?!.. Как это не продашь? Сама ж говорила - стоит семьсот рэ. Приоденетесь... Почему не продашь?!
– Брось, Мишель, - высокомерно сказала Светик.
– Мы уже не на рынке. Тяпа не продается.
Кляп из недопережеванной свинины перекрыл ход свежим аргументам. Дерибасов судорожно сглотнул твердую массу, на секунду застыл с вытянутой шеей, кадык его задвигался, как поршень, но все обошлось.
– Штука, - выдавил Дерибасов.
Магическое слово «штука» заставило девиц уважительно уставиться на Дерибасова.
– Слышь, Свет, штука, - робко начала Лялек.
– Скажем, что потерялся.
– Нет, - с сомнением покачала головой Светик.
Дерибасов молча отсчитывал деньги.
– Тогда сама с ним по утрам гулять будешь, - с нажимом сказала Лялек, глядя, как Дерибасов уже рублями отсчитывает десятую сотню.
Так Тяпа стал Цезарем.
Глава 4. Простой сельский парень
К автовокзалу Дерибасов успел как раз вовремя. Он шлепнулся на скамейку, вытянул ноги и перевел дух. Цезарь вывалил язык.
Успокоительная прохлада неслышно присела рядом с Мишелем и склонила свою легкую
– ...ание!
– напряг репродуктор ржавые голосовые связки.
– Объявляется посадка на автобус до Легостаева. Отправление в двадцать часов сорок минут.
Дерибасов дернулся и взглянул на часы. Было восемь тридцать. Верное шестое чувство икнуло, и Дерибасов ощутил неприятный холодок в области левой лопатки. Холодок провел пальчиком по дерибасовской спине, потом тихо, сдавленно прогундосил: «Не приде-о-от!» Дерибасов вскочил и заметался под часами. На стрелки он старался не смотреть. «Без двенадцати девять!!!»- заорал холодок и застучал кулаком в левую лопатку. Автобус с табличкой «Легостаево» за лобовым стеклом обогнул Дерибасова и фыркнул ему в лицо. Выхлопная труба покачивалась, как назидающий перст.
На доме напротив висел выцветший плакат: «Храните деньги в сберегательной кассе». На плакате были нарисованы уверенно улыбающиеся люди, и невозможно было представить, чтобы кто-нибудь из них побежал, вечером в сберкассу снимать честно или нечестно нажитые полторы тысячи, чтобы отдать их под часами за какого-то Тяпу. Тем более, что...
– Гражданин!!!
– с надрывом воззвал Дерибасов к добротному мужчине, отвечающему стандартам вышеупомянутого плаката.
– Товарищ!!! До скольки работают в вашем городе сберкассы?
Мужчина поднял бровь и пожевал губами:
– Ме-е... часов до шести... ме-е... может, какие и до семи...
– Сука, - констатировал Дерибасов и побледнел.
* * *
– Светик... ку-ку...
– заискивающе улыбнулся Дерибасов в приоткрытую дверь.
– А меня в автобус с Тяпой не пускают...
Светик торопливо прикрыла дверь, защемив рванувшегеся домой Тяпу. Поросячий визг мгновенно откинул дверь назад, и, на хвосте у Тяпы, в квартиру ворвался Дерибасов. В темноте коридора раздалось шипение Светика:
– Чего ты приперся? У нас гости. Короче, вали.
Вместе со своей собакой. Дерибасов вздохнул:
– Светик, - сказал он.
– Я плачу неустойку. Заметь, я не требую назад всю свою сумму. Но он же стоит семьсот рублей! Купи его у меня за семьсот и оставь себе триста в память о моей страстной натуре... Ну че ты?!
Светик на секунду задумалась. За закрытой дверью, в комнате, захихикала Лялек:
– Во дает! Хочет семь монет за кобеля без паспорта!
И Дерибасов понял: не легкомысленные горожаночки, поддавшись его обаянию и напору, продали с некоторой надбавкой любимую собачку! Хищницы из каменных джунглей всучили заезжему простачку яичницу по цене божьего дара и теперь сыто скалились: «Во, деревня!» Дерибасов понял и озверел. Собираясь высказать Ляльку все, что та заслужила выслушать, Дерибасов вломился в комнату. И там он уже не озверел, а осатанел: за столом томно пила чай та, о встрече с которой он так мечтал под автовокзальными часами.
– А! Так у вас шайка!
– истерично крикнул Дерибасов.
– Всех порешу!
– Ступай-ка ты отсюда, - лениво посоветовали ему из модной одежды.
– Катись в свою деревню. А то там коровы недоенные.
Дерибасов выхватил из сумки топор для рубки мяса и воздел его:
– Деньги на бочку!
Светик метнулась к телефону, крутанула диск и едва успела отдернуть пальчик. Два полутелефона разлетелись в разные стороны, топор вонзился в тумбочку. Девицы побледнели и вжались в мебель.