Гармония по Дерибасову
Шрифт:
Только назарьинских девок разве наскоком возьмешь? Осерчала Дарья, развернулась, что карусель, да как раз бадьей нечестивца и огрела. А тут братья на крик подоспели. Кирилл с колом, Мефодий с вилами, а Глагол с сетью. Вмиг Делибаша полонили. Только мокрое место на тропинке и осталось. Привели, пред Назарием поставили. Тот, понятно, строгость проявляет:
– Какого такого роду племени? Какого корня и сословия? Откуда взялся? Куда и зачем шел? Что замышлял?
Молчит басурманин, только глазами сверкает. Нахмурился Назарий, напрягся, словно вспоминал что. А потом
– Разрешаю басурманину Делибашу остаться на особых условиях...
Так и возникла в Назарьино фамилия Дерибасов.
– Между прочим, я отпрыск знатного рода!
– журчал Мишель.
– Благородное обедневшее дворянство. Отплыли из Марселя в Одессу. А уж из Одессы - кто куда...
Сосед справа, лет сорока, был худ, желт и флегматичен.
– Ну, - сказал он, сморщившись, - так что?
За ним стояла бесцветная пухлая женщина с прозрачными глазами.
– А вот сви-ининка, - жалобно тянула она, - а вот...
– А вот спеку-улянтка, - передразнил проходивший подросток.
Флегматик поджимал губы, отчего вместо рта образовывалась изогнутая кверху линия, в конце которой торчала изжеванная беломорина. Фартук у флегматика был грязный и рваный, однако от всей тощей его фигуры веяло таким осознанным достоинством, что торговал он очень бойко, но все с той же гримасой отвращения.
Прозрачноглазая покашливала, шуршала открахмаленным халатом и бестолково перекладывала куски мяса.
– Женщина, свининки, - предлагала она, - женщина!
– Прозрачноглазая откровенно клянчила.
– Свежая, вкусная!
– Тетя!
– жестко сказал Мишель.
– Не суетись.
– А я это, - сказала Прозрачноглазая, - купила бы у тебя машину, правда.
– Дуню?
– оскорбился Дерибасов.
– Мотоциклу твою. Он, черную, да-а, купила бы, мне мужу как раз.
– Как, но вовсе не раз!
– ответил Мишель.
– Я его за две тысячи брал.
– Не бреши!
– грубо сказала тетя.
– Заткнись!
– сказал Дерибасов не менее грубо.
Помолчали.
– А вот сви-ининка, - заныла тетя, - а вот... Мишка, - грустно сказала она, - я даю пятьсот.
Мишель дернул плечом и усами.
– Ну... 600!
– сурово бросила соседка.
– Ну!
Мишель насторожился.
– 650, Миша, - сказала тетя.
– Миша, это все.
– Ах вы искусительница!
– хихикнул Мишель и выпятил губы.
– 700!
– тяжело дыша сказала Прозрачноглазая.
– Хорошо, - спокойно кивнул Михаил Дерибасов.
И это было действительно хорошо - мотоцикл Дерибасов приобрел в городе пять лет назад именно за семьсот рублей. Въехал он в Назарьино на черном мотоцикле, в кожаных перчатках. Назарьино скривило губы и хихикнуло - в селе не любили мотоциклы. Там любили велосипеды - чтобы солнце на спицах, да крепкие ноги, и новые машины «Жигули» всех цветов, но лучше вишневого.
– Хорошо!
– сказал Мишель и глубоко вздохнул.
Поток покупателей поубавился, дело шло к двум часам.
– ...она бросается мне на шею и ревет: «Как мне теперь жить?» - бойко рассказывала
– «Я не хочу жить!» - кричит и головой о стенку, представляешь?
– Ах, какие девушки!
– спокойно уронил Мишель в пространство.
– Я говорю себе, - продолжал Дерибасов с очаровательной наглостью, - Мишель, если на свете есть такие девушки, то что же ты стоишь здесь, как последний пень и торгуешь свининой?
– Ну?
– сказала одна.
– Сколько стоит это мя-а-со?
– спросила другая.
– Ляля, нам нужно мя-а-со, так?
– Так!
– сказал Мишель.
– Так, так... А что вы обычно делаете по жарким летним вечерам?
– Жарим мясо, - сказала одна, - вот как раз именно такое, как, например, во-он тот кусочек.
– А кто же его кушает?
– Гости!
– расхохоталась другая.
– Это мое любимое амплуа!
– подмигнул Мишель.
– Вы меня понимаете?..
– Короче, - сказала одна, - давай мясо, и мы тебя ждем.
– Где?!
– уточнил Мишель, не выпуская мяса.
– Фестивальный, десять, квартира семьдесят, - сказала одна.
– В шесть часов, - подхватила другая, снова расхохотавшись.
Мишель отдал мясо, некоторое время они со вкусом посмеялись, потом разошлись.
– Пока, Лялек! Целую, Светик, ку-ку!
– орал Мишель вслед, запрыгнув на скользкий прилавок и блестя глазами.
– Пойдешь?
– спросил Флегматик, флегматично продав последний кусок.
– Ну!
– подтвердил довольный Мишель и спрыгнул с прилавка.
– Не ходи, - уверенно сказал Флегматик, - адрес не тот.
– Дядя, - окрысился Мишель, - не хами.
– Пацан, - сказал Флегматик.
– Я людям верю, дядя!
– хохотнул Мишель.
– Я люблю людей!
– Кобель, - сказал Флегматик, - пацан.
– Не повторяйся!
– отрезал Мишель и улыбнулся проходившей девушке.
– Одессит!
– презрительно бросил Флегматик.
– Гастролер-лапотник. Из-за таких все и бывает! Бесцветная тетя втянула голову.
– Нет!
– сказал Мишель, - все бывает не из-за нас, а из-за вас! Ходят - угрюм, угрюм, хрю, хрю...
Глаза Флегматика стали такими, что Дерибасов отвернулся и облизнул сразу пересохшие губы.
Флегматик закинул за спину оранжевую сумку, из которой легкомысленно свисали тесемки фартука.
– Не смотрите вы так, сквозь прищуренный глаз...
– спел осмелевший Дерибасов и тихо ругнулся вслед Флегматику. Потом громче. Потом, снова войдя в ритм, то есть почувствовав себя Мишелем, истошно заорал:
– Мада-а-а-а-ам!..
...Пахло кошками, сыростью, гнилой капустой, еще чем-то аналогичным, но не мясом. Дерибасов нажал кнопку звонка и прилизал усики. За дверью тоненько затявкало. В образовавшуюся щель вырвался собачий выродок - мелкий, патлатый, перевозбужденный, и заполнил подъезд визгливым эхом. Появилась Светик.