Гарри Поттер и Принц-полукровка ( перевод Народный)

Роулинг Джоан Кэтлин

И Невилл нырнул под сиденье за своей жабой, предпринявшей одну из регулярных попыток обрести свободу.

— А мы и в этом году соберём ДА, Гарри? — спросила Луна, открепляя психоделические очки из середины журнала.

— Теперь нет смысла — мы же избавились от Хамбридж, верно? — Гарри сел на место.

Невилл стукнулся головой о сиденье, выбираясь из-под него. Он был откровенно разочарован:

— А мне нравилось! Я столькому от тебя научился!

— Мне тоже было очень хорошо на наших встречах, — безмятежно обронила Луна. — Всё выглядело

так, словно у меня есть друзья.

Это снова была одна из тех неудобных фраз, часто произносимых Луной, от которых Гарри невольно ёжился со смешанным чувством жалости и смущения. Впрочем, прежде чем он успел как-то отреагировать, за дверью их купе началась возня — по другую сторону стекла перешёптывалась и хихикала компания четвероклассниц:

— Спроси его ты!

— Нет, ты!

— Я спрошу!

И одна из них, решительная на вид девочка с большими тёмными глазами, крупным подбородком и длинными чёрными волосами, толкнула дверь.

— Привет, Гарри, я Ромильда. Ромильда Вэйн, — громко и уверенно представилась она. — Почему бы тебе не сесть с нами, в нашем купе? Тебе нет необходимости ехать с ними, — перешла она на громкий театральный шёпот, кивнув на торчащий из-под сиденья зад Невилла (юноша всё ещё шарил там в поисках Тревора) и на Луну, которая уже надела свои бесплатные спектрокуляры и оттого приобрела вид какой-то сумасшедшей разноцветной совы.

— Они — мои друзья, — холодно отозвался Гарри.

— О-о, — девочка, кажется, очень удивилась. — О-о… Ладно.

И ретировалась, задвинув за собой дверь купе.

— Люди считают, что у тебя должны быть более крутые друзья, чем мы, — констатировала Луна, ещё раз демонстрируя свой дар говорить с обескураживающей прямотой.

— Вы — крутые, — коротко ответил Гарри. — Ни одна из них не была в Министерстве. Не дралась рядом со мной.

— Это ты очень хорошо сказал, — широко улыбнулась Луна. Потом она поправила спектрокуляры на переносице и углубилась в «Магополис».

— Однако не мы встретились с ним лицом к лицу, — заметил Невилл, вылезая из-под сиденья с пухом и пылью в волосах и с принявшим смиренный вид Тревором в руке. — А ты. Слышал бы ты, как моя бабушка о тебе говорила: «Этот Гарри Поттер будет покрепче, чем всё Министерство магии вместе взятое!». Она бы всё отдала, чтобы ты был её внуком…

Гарри неловко рассмеялся и как можно скорее свернул разговор на результаты С.О.В. Пока Невилл рассказывал о полученных баллах и гадал, допустят ли его к Т.Р.И.Т.О.Н.у по Преобразованию, если у него всего лишь «Удовлетворительно», Гарри, не вникая в смысл, разглядывал одноклассника.

Детство Невилла — как и детство Гарри — было отравлено Волдемортом, но Невилл и понятия не имел, насколько легко предназначение Гарри могло выпасть на его долю. Пока сам Волдеморт, по каким-то собственным, непостижимым причинам, не выбрал именно Гарри как указанного пророчеством, предсказание можно было связать с любым из них.

Выбери Волдеморт Лонгботтома —

и это у Невилла, сидящего сейчас напротив Гарри, был бы на лбу шрам-молния, а на плечах — бремя пророчества… Но так ли? Умерла бы мать Невилла, чтобы спасти его, как Лили умерла за Гарри? Скорее всего, да… Но вдруг бы ей не удалось встать между своим сыном и Волдемортом? Что же тогда — «Избранного» и вовсе бы не существовало? Место, где сейчас сидит Невилл, пустовало бы, а Гарри, у которого не было бы никакого шрама, на прощанье поцеловала бы его родная мать, а не мать Рона?

— Что с тобой, Гарри? Ты странно выглядишь, — сказал Невилл.

Гарри вздрогнул.

— Прости, я…

— Шумоплюй влез? — сочувственно спросила Луна, разглядывая Гарри сквозь громадные цветные очки.

— Да я… Кто?

— Шумоплюй. Они невидимые. Они влетают через уши и туманят мозги, — пояснила она. — Я, кажется, слышала, как один жужжал тут поблизости.

Луна хлопнула в ладоши, словно убивая невидимую моль. Гарри и Невилл посмотрели друг на друга и поскорей заговорили о квиддитче.

Погода за окнами поезда была такая же неопределённая, как и всё лето. Хогвартс-экспресс то проезжал сквозь полосы промозглого тумана, то снова выныривал на бледный солнечный свет. Во время одного из этих светлых промежутков, когда солнце оказалось почти над головой, в купе наконец вошли Рон и Эрмиона.

— Скорей бы тележка с едой, я с голоду умираю, — тоскливо пожаловался Рон, плюхнувшись на сиденье рядом с Гарри и потирая живот. — Привет, Невилл. Привет, Луна. А знаешь что? — добавил он, повернувшись к Гарри. — Малфой свои обязанности префекта не исполняет. Сидит в купе со слитеринцами — и всё — мы его по дороге видели.

Гарри выпрямился. Нетипично для Малфоя — упускать возможность продемонстрировать свою власть префекта, которой он с таким удовольствием злоупотреблял весь прошлый год.

— И что он сделал, когда заметил вас?

— Как обычно, — Рон изобразил рукой неприличный жест. — Однако не похоже на него, правда? То есть это-то, — он повторил жест, — как раз похоже, но вот почему он не отправился издеваться над первоклашками?

— Без понятия, — сказал Гарри, но мысли его понеслись вскачь. Не говорит ли это о том, что у Малфоя в голове дела поважнее, чем доставать младших учеников?

— Возможно, ему больше понравилось в Отряде инквизиторов, — предположила Эрмиона, — и быть просто префектом теперь кажется пресновато?

— Я так не думаю, — возразил Гарри. — Я думаю, что…

Но прежде чем он успел изложить свою теорию, дверь купе снова отъехала в сторону, и к ним втиснулась запыхавшаяся третьеклассница.

— Мне поручено передать это Невиллу Лонгботтому и Гарри П-Поттеру, — встретившись глазами с Гарри, девочка запнулась и покраснела. В руках она держала два свитка пергамента, перевязанные фиолетовыми ленточками. Удивлённые, Гарри и Невилл взяли свитки — на них были написаны имена адресатов, — и девочка, спотыкаясь, вышла из купе.