Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
Неспешно следую за ней, то и дело застывая взглядом на узких женских плечиках и тонкой талии. Короткое розовое платье с некрупными белыми горошинами на колышущемся в такт ее походке как будто шелковом подоле и маленькие туфли в тот же тон, словно у крохотной принцессы — такой вот скромный образ девушки, которая соберет сейчас сладкую корзинку для моей Натальи.
— Да, все хорошо. Был здесь поблизости по делам, вот решил завернуть к тебе и отовариться. Сладкое никогда лишним не бывает.
— Конечно. Это верно.
Маленькая лиса! Она слегка
— Что предложишь, Тосик?
— Бело-розовый, шоколадный и с начинками. Вот, пожалуйста, посмотрите сюда! Все свежее. Как обычно, — она протягивает руку к торговым лоткам, на которых лежат дольки того, от чего моя жена теряет моментально голову, показывает мне ассортимент и терпеливо ждет, что я выберу и закажу. Огромный выбор, а мой глаз, увы, уже замылен то ли усталостью, то ли нехорошей и несвоевременной сейчас слезой.
Поэтому, пожалуй:
— Я все возьму.
— Попробовать понемногу? — Антония подмигивает мне и надевает полиэтиленовые перчатки на крохотные руки.
— Точно так. В один пакет, — киваю ей и оборачиваюсь, почувствовав чей-то наглый взгляд, прожигающий на моей спине дыру.
Это Петр… Велихов собственной персоной! Сегодня пятница, а у него добровольная работа в их совместном магазине. Дисциплинированно и весьма самоуверенно!
Киваю в знак приветствия, он мне тем же отвечает и выходит из подсобки. Сын мнется возле места кассира и не спешит ко мне.
— Привет! — ему кричу через весь торговый зал.
Смирнова за моей спиной с громким «охом» глубоко вздыхает и тут же, как будто поперхнувшись, задерживает свое дыхание.
— Все нормально? — вполоборота спрашиваю.
— Григорий Александрович, хватит или еще? — встряхивает бумажный пакет и подставляет мне под нос.
— Не жадничай, Тосик. Я оплачу все…
Иду к прилавку, желая перекинуться двумя, а то и тремя словами со старшим сыном.
— Выйдем? — кивком указываю на входную дверь.
— Привет, отец.
— Нужно поговорить.
Петр смотрит мимо, куда угодно, только не на меня.
— О чем?
— Есть одна проблема.
— Па…
— Выйдем! — это не вопрос и не приказ, но по моему тону он понимает, что разговор будет не из приятных, хоть и не долгий.
— Хорошо, — сын точно так же, как и Ния несколькими минутами ранее, обходит стойку и следует за мной, уже коснувшегося рукой дверной ручки…
Глава 20
Петр
Наматываем третий, вероятно, четвертый, а на самом деле — пятый, полный круг по торговым рядам гипермаркета, в который я заперся с одной лишь целью:
«Порадовать ее и побыть с ней рядом!».
А ей точно радостно. Она битый час истинно наслаждается тем, что делает: рассматривает, внимательно изучает этикетку и мелкий шрифт, нанесенный на ней; берет только избранное в руки, иногда за каким-то чертом прикладывает к щекам,
«Да, бля, что теперь не так?» — пристально слежу за этим и башкой тихо возмущаюсь.
Она смеется с каждой жестяной банки, мило щурится каждому раздувшемуся от муки или сахара, или еще какой крупы, как от собственной важности, десятикилограммовому бумажному пакету с помутневшим логотипом производителя и дистрибьютора; каждой палке колбасы любого сорта и качества приготовления она отвешивает свое почтение, почти кланяясь строю мясных или полумясных, или ни капли не мясных изделий, раскачивающихся на веревках; каждому тетрапаку отдает честь, прикладывая руку к непокрытой голове, искривляя кисть, и одаривает своей улыбкой вкупе с подмигивающим глазом; а овощам, свежей и морозной зелени, сухим макаронным изделиям, прибывшим, вероятно, из самой Италии, забыв пробить проездной талон на границе, она говорит «спасибо» и тут же тихо с сожалением добавляет:
«Нет, не надо!» или «Не хочу!», или «Не смогу! Это тяжело освоить без соответствующей подготовки!».
Эта женщина определенно отдыхает в огромном магазине, а мужчина, то есть я, отрабатывает жестокую повинность. Я здесь на рабовладельческих галерах, получаю тридцать три удара хлыстом по влажной загорелой коже на спине и жопе от того, кто принуждает к ритмичному вскидыванию неподъемных весел, а хрупкое и беззащитное создание наслаждается искусственным светом ярких ламп и нежит тельце на продовольственном курорте. Я изо всех сил гребу, а она кончиками тонких пальцев ведет по водной глади и, поскуливая, просит:
«Ну же, ну! Еще чуток прибавь! Тя-же-ло…».
«Чертова духота! И бессмысленное растрачивание драгоценного времени» — слежу за ее фигурой, мечущейся между бакалеей и рыбными продуктами, нервно дергаю губами и посматриваю на наручные часы. — «Как долго? У меня, пиздец, еще дела! Там… Там… Один! Еще один, блядь? Стопудово последний круг! Если она не найдет себя или того, что ищет, я подхвачу ее, сгребу в охапку и закину в багажник, а все нужное, но, увы, не найденное здесь, на обратной дороге в придорожных магазинах за наличку соберем и не будем париться».
Так слабый пол шелудиво отдыхает и скидывает негатив и накопившуюся агрессию за день, неделю или месяц. Последнее зависит от платежеспособности ее «раба». Женщина рыщет в магазинах, держа по ветру нос, любезно тратит заработанный капитал, потом, конечно же, общается с себе подобными, когда устраивает словесные или временами физические перепалки-состязания — кто кого «перетянет» за недовешенный и переплаченный жалкий грамм. А «kiss and cry» возле кассы, а поиск подходящей карточки, а дисконты, скидки, а «погоди, я кое-что забыла», а, наконец, мое любимое: