Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
— Сколько нам осталось? — сбрасывает скорость и как будто человечьим шагом подбирается к месту назначения.
— Еще один, — опускаю на пол ноги и принимаю вертикальное положение.
За то время, которое мы с ним живем, я изучила маршрут от дома и до «Шоколадницы», например, в точности и очень досконально, поэтому меня не провести.
— Давай же! — подначиваю мужа, который, ухмыльнувшись, обозначает еще один поворот, после которого нас ждет только ровная дорога к дверям подъезда, из которых Петя вынес на руках меня в день нашей свадьбы. — Я люблю тебя, — обнимаю
Потому что нас как будто станет трое!
— Где ты была сегодня? — спрашивает в то время, как выключает электронику, разбирается с вещами и просит подать его портфель. — Спасибо, Тонечка, — приняв его из моих рук, любезно благодарит.
— Не хочу об этом говорить, — от чудаковатой важности раздувшись, отвечаю.
— И все же? Идем, жена? — повернувшись ко мне, пройти на выход приглашает.
Мне, как это ни странно, удается сохранять молчание на протяжении недлинного пути от машины до парадной лестницы, потом я непредсказуемо набираю в рот воды, когда мы поднимаемся на свой этаж, сканируя прожигающими взглядами картонные стенки дребезжащей лифтовой кабины, а за сытным ужином я предлагаю несколько иные темы для разговоров, которые Петя с удовольствием подхватывает, развивает и принимает в них непосредственное участие, а вот в душевой кабине мне, к сожалению, не удается избежать еще одного вопроса о том, как я свой день сегодня провела.
Он неторопливо водит мочалкой по моей спине, снимает пену, смывает ее и снова, не задумываясь, наносит мне на кожу.
— Петь, я уже чистая. Пожалуй, омовений на сегодня предостаточно. Хватит. Спасибо, любимый, — млею, запрокинув голову ему на плечо. Его рука, не обремененная «волосатой губкой», разминает мою грудь, пальцами порхая по соскам и прощупывая ребра, на которых он как будто фортепианную партию играет. — Приятно, — облизнув губы, сообщаю. — Нежности добавь побольше. Еще!
— Раздвинь ножки, — хрипит мне в ухо.
— Не хочу, — вредничаю, флиртую, кокетства совершенно не скрывая.
Слышу, как он хмыкает и посмеивается глухо:
— Врешь ведь, мелкая жена.
— Не вру! — таращусь на кафельную роспись, которая уже битых полчаса фланирует у меня перед глазами. — Что за выражения? Выбирай лучше и не обижай.
— Врешь, врешь, врешь, — он сильнее напирает телом и приближает мою незамедлительную встречу с декоративным каменным рисунком на стене.
Я успеваю выставить руки на ширину своих плечей и все-таки раздвинуть ноги, потому как со сведенными на выскальзывающем из-под ступней поддоне, увы, никак не устоять.
— Что ты… — пытаюсь повернуть голову, но муж быстрее и стремительнее. Петя стократно увеличивает свой напор и, коснувшись своей щекой виска, впечатывает мой профиль в запотевший камень.
—
— Где же ты была, Смирнова? Давай-ка подумаем, любимая. Две головы ведь лучше и надежнее, чем одна.
— Я Велихова! — толкаюсь задом. — Господи, у тебя…
— Что совсем неудивительно! Играем, да? Сегодня изображаем неразговорчивого свидетеля, которого мне нужно раскрутить на открытый диалог, чтобы добиться очевидной истины или состряпанной спешно сплетни?
— Каких еще, к черту, истины и сплетни? Я попала в аварию, разбила машину, испугалась и заставила бояться малыша, а у тебя какие-то подозрения и допросы. Грубо, Велихов, это очень грубо.
А хочется добавить:
«Пожалуйста, любимый, не останавливайся, не обижай и то, что начал, продолжай».
— Ты знала, что о передвижениях по общему счету мне приходят сообщения? Уведомления от банка я получаю каждый раз, когда ты пользуешься той карточкой.
— Гад! — стукаюсь зубами о забитый цементной пылью шов.
— Гад? — укладывает руку мне на живот, наощупь сразу, в точности и без ошибок, попадает пальцами на мой лобок и нагло, дерзко и без зазрения остатков жалкой совести, раздвигает складки, проводя назад-вперед. — Возьмешь свои слова обратно — кончишь быстро, начнешь отрицать, упираться и строить несговорчивую даму — трахать буду до утра.
— Я беременна, — шепчу, сильнее выгибаясь в пояснице. Похоже, я уже настроена на его игру и требую оглашения условий на незамедлительное продолжение.
— Ребенку это не повредит. Ты же знаешь анатомию, и помнишь результаты своих анализов. Никаких угроз и все в пределах нормы.
— Я хочу… — задыхаюсь от желания и приятных ощущений внизу пупка. По-моему, что-то верткое кружит у меня внутри; как электронная змейка, которая гоняется за своим хвостом, так что-то странное и чересчур подвижное закручивает спираль, прижимая пружинящий верхний край к центру наслаждения, которым я, увы, не управляю. — Хочу кончить быстро… — пищу, по-рыбьи дергая раздувшимися от влаги жаркими губами.
— Быстро, да? — издевается мерзавец.
— Да! Я не могу терпеть, — подпрыгиваю на ровном месте и скольжу ладонями по плачущему кафелю.
А Велихов, черт возьми, наглеет. Он водит членом по ягодицам, похлопывая по сильно восприимчивым к такого рода ласкам, раздувшимся от температуры и его натирающих движений половым губам.
— Пожалуйста, — выстанываю просьбу в попытках самолично сесть на член.
— Кто такая ИП «Венера», Тосик? Всего один вопрос и я, — сипит мне в ухо, облизывая контур и посасывая мочку, — в тебя войду.
— Что? — хнычу жалость, не понимая сути его, по-моему, все-таки спасительного предложения.
— Назвать сейчас идентификационный номер и срок действия лицензии на оказание сомнительных услуг?
— Пожалуйста, — бью кулачком по стенке.
Не отвечает, зато в точности выполняет то, о чем я его почти молю. Петя входит полностью, на всю длину, щедро заполняя приготовленное для теплой встречи место.
— Люблю тебя, — дает мне время и говорит то, что я больше всего жду, когда мы остаемся с ним наедине.