Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
— Успех не за горами, Ния. Твое дело будет жить. Муж тебя поддержит, друзья помогут, число желающих отведать сладкую продукцию будет только возрастать. Никаких проблем не вижу.
— Вы даже не раскинули свои карты, — вожу головой, обрисовывая круглый контур мебели.
— Я вижу этим, — приставляет указательный палец к своему виску, придавливает и упирается подушечкой в линию роста волос. — Ты трудолюбивая девочка, он способный руководитель, вы связаны с ним общим делом, помимо семейственности.
— Откуда
— Я профессионал, знаток своего дела. А ты, вероятно, думала, что я любитель, шарлатанка, доморощенная ведунья? Не любишь ошибаться и проигрывать?
— Не люблю! — не задумываясь над ответом, сразу заявляю.
— Хорошее качество, — опустив голову, себе под нос два раз говорит. — Хорошее качество!
— Скажите, пожалуйста… — медленно начинаю, но не договорив, тут же осекаюсь.
— У малыша твои глаза, Смирнова! Красивые, выразительные, пытливые. У ребенка гетерохромия…
«Нет!» — впиваюсь пальцами в сидение.
— Вы ошиблись, — рычу, не размыкая губ. — Я Велихова!
— Нет, Ния. Не ошиблась. Завитые темные ресницы, белый, как будто голубой белок, чернеющая точка в центре и яркая, не совпадающая по колору окантовка. Сильный взгляд очень сильного человека. Все в точности, все идеально сходится. Еще бы, ведь у него такие сильные родители.
— Я хочу уйти, — чувствую, как обстановка становится нечеткой, мутнеет просто на глазах, а все, что кажется приколоченным-прибитым, вращается с огромной скоростью вокруг меня. — Замолчите! Закройте рот, черт бы Вас подрал. Еще заплатить? Заткнитесь и не смейте трогать моего ребенка.
— Я расстроила тебя, милая?
— Да, — не сдерживая всхлип, выплевываю подтверждение прямо ей в лицо. — Зачем? Доставляет наслаждение у таких, как я, клиентов играть на нервах?
— А что тебя пугает? Что настораживает? Зачем ты так? Малыш здоров, чувствует себя прекрасно, а ты…
Это чертово невезение! Я прекрасно помню, как по малолетству терпела издевки в детском садике, потом, конечно, в школе, а после…
— Это маленькая девочка? — шустро смахиваю катящиеся по щекам слезинки.
— Не вижу, — добавляет шепотом. — Из-ви-ни!
— Господи! — запускаю руки в волосы и встряхиваю космы, вырывая мелкие клочки.
«Это ведь… Девчонка!» — мигающей красной лампочкой сигналит мысль в разогнавшихся на полную мозгах.
— Не страшно, не страшно, — эта стерва хватает меня за кисти и с небольшим усилием оттягивает их, освобождая шевелюру, к которой я применила пристрастие и экзекуцию. — Прекрати сейчас же.
— Это девочка? — спрашиваю еще раз. — Скажите, пожалуйста.
Хочу сама узнать, но мужу не скажу:
«Черт возьми, Петруччио, я сохраню интригу, как ты и хотел!».
— Что вам сказали на УЗИ?
— Мы запретили врачам об этом с нами говорить.
— Вот и замечательно. Пусть будет счастливый
Сила!
Здоровье!
Крепость!
Три позиции — хотя бы что-то. Вращаю руль и не спускаю глаз с дороги. Плавно притормаживаю перед стоп-линией, наезжая и задевая передними колесами всего лишь малюсенькую кромку дорожной разметки. Пока жду разрешающего цвета, сгибаюсь пополам и утыкаюсь лбом в обод рулевого колеса:
«Моя малышка будет счастлива» — я почему-то чувствую, что это будет исключительно «она».
За спонтанной медитацией совсем не обращаю внимания на то, что происходит за окном и по странному стечению обстоятельств мягко выжимаю газ. Машина трогается и носом потихоньку выбирается на перекресток, движение по которому мне пока что запрещено.
Визг тормозных колодок, оглушающий клаксон и вопли собравшихся людей по тому же направлению, что и моя транспортная линия, отрезвляют, но не останавливают, а я стремительно качусь:
«Нет!» — визжу и резко выставляю руку, ладонью упираюсь в боковое стекло, зажмуриваюсь, прижимая плечи. — «Господи, мамочка, я очень жить хочу!»…
— Привет, любимая, — Петя трясет меня за плечи. — Ну что такое? Как ты сюда добралась? Прошу прощения, — к кому-то, стоящему сбоку от меня, обращается. — Одну минуту, пожалуйста, я обязательно вернусь к Вам позже. Это моя жена — Ния! Ния… — повторяет имя и, обхватив рукой мой в припадке дергающийся затылок, теснее прижимает к себе. — Идем ко мне, в кабинет.
Он заводит меня внутрь полутемного помещения, освещенного единственным лучом-прожектором некрупной лампы, стоящей на столе, щедро заваленном рабочими бумагами. Прикрыв дверь, муж разворачивает меня, присаживается, сравнивается со мной по росту и испуганно заглядывает в мои глаза.
— Тос, Тосик… Что, — Петя странно заикается, отчего проглатывает буквы, а не только слова, — с… обой… лучило… Господи! — он несильно встряхивает меня, а затем вдруг осекается. — Извини, любимая. Как ты? — муж укладывает руки на низ моего живота и таким простым прикосновением согревает сильно испугавшегося малыша.
— Петя, прости меня, пожалуйста, — скулю, гримасничаю, безобразно кривляюсь. — Мне очень жаль, — громко всхлипываю и тыльной стороной ладони с присвистом вытираю нос. — Очень, очень…
— Тихо-тихо! Что случилось? Давай-ка по порядку. Я внимательно слушаю тебя.
— Я дура! Дура, понимаешь?
— Нет, не понимаю.
— Задумалась и…
— И? — вижу, как он терзается незнанием. — Тосик, я тебя очень прошу, скажи мне, что случилось. Что-то с ребенком? Ты была у врача, да? Зачем поехала одна? — он кружит ладонями, успокаивает, расслабляет, снимает напряжение и стресс, который я подхватила, когда чуть не погибла.