Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
— Все нормально. Ты рано, — поднимаю голову и рассматриваю его лицо. — Как на работе?
— Так вышло. Отлично. Я вклинился в твои планы?
В следующий раз не мешало бы, конечно, позвонить и уточнить мое расписание, а сейчас ничего уж не поделать, придется с колес редактуру проводить.
— Чем займемся? — пальцами песочу воротник его пальто, щекой прислоняюсь и втягиваю мужской запах, который сильно отличается от привычного.
Егор не пахнет, как мой отец — скошенной травой и диким полевым цветком; и не источает цитрусово-шоколадный аромат, как Буратино.
— Хочу пригласить тебя в ресторан, — шепчет в мое ухо.
— В какой? — прижимаю плечо и по-глупому хихикаю. — Щекотно…
— Секрет! Увидишь. Идем в машину.
— Сейчас?
— Ния-я-я, — он плавно опускает меня на землю и протягивает букет, которым до этого момента гладил мою спину, — надо отдохнуть. Идем-идем…
— Спасибо, — беру цветы и растекаюсь в благостной улыбке, засунув нос в уложенную круглую поляну из тонких нежных составляющих, выдающих ненавязчивый аромат.
«Васильки? Это же малютки-васильки. Люблю, люблю… Где он их нашел?» — всхлипываю и тут же скалюсь, изображая искреннюю радость.
— Что с тобой?
— Ничего-ничего…
А состояние-то и вправду нервное! Если я буду так странно реагировать на простые действия и слова этого человека, то точно никогда не заполучу его в качестве жениха. А это означает только то, что Велихов заграбастает половину «Шоколадницы» и разрежет мой и без того куцый бюджет на части, от которых я смогу взять деньги на налог, на заработную плату персоналу и на закупку составляющих, из которых произведу довольно-таки небольшое количество уникальной продукции весьма сомнительного качества, которой вряд ли смогу заинтересовать слишком привередливых покупателей…
«А может Велихова заказать?» — гуляет мысль и не замолкает. — «Антония, да ты преступница. Тюрьма, тюрьма, тюрьма… И душ!».
И не с Петруччио, а с новыми подружками-сокамерницами. Есть ощутимая разница, между прочим, а над этим стоит основательно зависнуть и продумать все моменты, которые должны резко останавливать мой порыв в желании причинить кому-то телесный ощутимый вред.
— Прости, пожалуйста. Я на минутку, — киваю на входную дверь. — Подожди меня в машине. Егор?
— Не задерживайся. Договорились?
— Не буду, туда и обратно, — встаю на цыпочки и трогаю губами его губы.
Мягкие и теплые, живые, в меру влажные и не сухие… Как будто бы родные, но все-таки не те: и ощущения, и вкус, и даже качество. Хорошее, но не мое! Они чужие.
Вот если бы он предложил мне выйти замуж прямо сейчас или сегодня, но немного позже, в романтической обстановке, под спокойную ненавязчивую мелодию, взяв в руку мою ладонь, например, в том неизвестном ресторане, в который тянет, словно от этого зависит чья-то жизнь. Что бы я ответила ему: «да» или «нет», или «я хочу подумать, ведь мы так молоды», или «слишком мало времени, а мы едва знакомы»? Или…
— Привет, Смирнова! — Велихов рассиживается в моем кресле и вращается, изображая
— Встань! — рявкаю.
— Как дела?
— Что ты здесь забыл? — направляюсь к своему столу. — Не твои рабочие дни и вообще…
А цель какая? Вот я иду, иду, иду, почти чеканю шаг, а дальше… Дальше-то что? Пощечина? Толчок? Бросок и кувырок?
— Петя, пожалуйста, — останавливаюсь, не дойдя до кресла каких-то несколько шагов.
— Забыл кое-что, вот пришел уточнить один момент.
— Что ты забыл?
Он улыбается и, вцепившись пальцами в подлокотники, как коршун над гнездом, медленно встает и вытягивается во весь свой рост.
— Зачем ты так? — шепчу. — Что тебя…
— Как так? Что меня что? — обрывает и выходит из-за стола.
— То, что произошло…
— Ничего не было. О чем ты, Ния? Кстати, деньги-то срубила? Как я был воспринят? Ты рассказала, сколько было раз? И как хорошо или плохо? Обсудили все?
Рассказала, обсудила, солидный куш срубила и тут же потеряла все! Только не на том, о чем он так злобно говорит и про что настойчиво не желает вспоминать, словно этого действительно и не было.
— Ты идиот, что ли? — сощуриваю взгляд.
— Возможно, — хмыкает и выставляет указательный палец, направляя его кончиком вверх. — Не отвлекай меня, будь добра.
— Я тороплюсь.
— Мантуров ждет? — подмигивает и останавливается прямо передо мной, вплотную, почти прижавшись своим телом к моей груди. — Как дела, Антония?
— Все хорошо. Зачем ты пришел? Что хотел спросить или рассказать? Уточнить? — блуждаю взглядом по его черной рубашке, которая ему, чего душой кривить, очень идет. Красивая одежда, стильный образ и чересчур надменное лицо. Он просто ненавидит «маленького щенка», эту «крошку Нию». Рычит и испепеляет меня взглядом.
«Смотри от злости не раздайся по швам, козел» — прыскаю и тут же осекаюсь.
— Рад, что ты оттаяла. Итак, срок! — он мягко поддевает подбородок, осторожно и очень медленно поднимает голову, направляя мое лицо к себе. — Ты сегодня не такая, Тоник. Другой макияж? Прическу изменила? Или дикий секс с Егорычем помог? Что так повлияло?
Вот же…
— Отвали! — дергаюсь, пытаясь вырваться из его захвата. Велихов — очень быстрый малый, мои намерения почти с листа читает, поэтому действует на опережение. Обняв за талию и вынудив сильно выгнуться в пояснице, Петя притягивает к себе и неторопливо наклоняется, губами приближаясь к моему рту. — Он уже тебя попробовал? Ты ему понравилась? М? Он был с тобой?
— Замолчи! — шиплю и выставляю кулачки ему на грудь. — Замолчи, замолчи, — пищу, зажмурившись.
— Две недели, Тузик, — прихватывает мою щеку, прокладывает дорожку поцелуев и запечатывает мне рот.
— М-м-м! — мычу, не размыкая губ, в попытке остановить его, но он вдруг сам все прекращает. Возвращает меня в нормальное положение и ярко, как только он умеет, улыбается, оскаливая зубы.
— Вот теперь порядок! Четырнадцать дней, Смирнова, даю тебе на то, чтобы выйти замуж, а потом мы переоформляем документы на эту «Шоколадницу».