Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
«Да, да, да! Было очень хорошо! А теперь уйди, черт возьми, сгинь, исчезни, смойся».
— Все? Успокоилась? — также внезапно разрывает наш поцелуй, как и начал, медленно проводит пальцами по моей щеке, а глазами изучает платье, на котором мы почти лежим.
— Отпусти, — бьюсь, как птица в клетке. — Ну!
— Красивое, — он отступает и позволяет мне подняться, а сам в это время прощупывает воздушную ткань белой юбки свадебного наряда. — Примеришь его для меня?
— Плохая примета, — обхожу его и направляюсь к своей кровати. — Выход найдешь
— Выходи за меня замуж, Смирнова. Завтра! В этом платье, например. Если, — Велихов оглядывается и следит за мной, — оно тебе нравится, то я не возражаю.
— Не пьян по всем признакам, но чушь, как обдолбанный, несешь. Значит, — сдергиваю покрывало и взбиваю подушки, раскладываю их, подгоняя под свои индивидуальные предпочтения, — накурился! Дверь там, — киваю подбородком на балконную дверь. — Свободен, Велихов!
Молчит, следит, осматривается, словно обживается, прожигает взглядом.
— Позволишь? — идет к другому краю моей кровати, расстегивая пуговицы своей рубашки.
— Ты… Ты…
— А что такое, Ния? Мы с тобой давно знакомы, в отношениях не состоим. Ты отказала мне, — он дергает губами, злится на то, что только вот сам сказал, или ссылается на факт моего красноречивого молчания, — считай, что спать сегодня будешь со своим старшим братом.
— У меня нет братьев, — грубо парирую.
— Оно и видно. Если бы ты…
— Не смей! — вскрикиваю, когда он прикасается к моей подушке, пытаясь оттянуть ее с того места, на которое я только что старательно уложила.
— Позволь тебе напомнить кое-что? — взглядом демонстрирует то же самое вопросительное предложение, которое только что произнес.
— Уходи, пожалуйста, — шепчу и жалко всхлипываю.
— Ты бесплатно пользовалась моим гостеприимством, Тузик. Позволяла себе многое, ты бесила и провоцировала меня, голая ходила, соблазняла, демонстрировала свои прелести, считала, что я не мужик, что бесполое неживое существо, — он злобно хмыкает. — Бл, да я и сейчас для тебя ничто, хотя по краснеющим щекам и дергающимся губам, заломанным рукам, перебирающим ногам я могу сделать вывод, что ты что-то чувствуешь. Надеюсь, — он оскаливается и вытягивается ко мне верхней половиной тела, на котором уже успел расстегнуть рубашку и даже вытащить ее из-за пояса своих джинсов, — совесть у тебя проснулась и какое-то чувство. Возможно, жалость? Я прав?
— Ты не любишь меня, — жалобно пищу.
— Что-о-о-о? — он кривится, сощуривается, словно в рот кислятины набрал, а теперь на зубах и языке катает.
— А Егор любит меня.
— А ты? Ты любишь Мантурова?
— Уходи, пожалуйста, — скулю и отхожу подальше от кровати.
Спать сегодня, по-видимому, мне не представится счастливый случай.
— Проехали и так все ясно! О документах поговорим после твоего забега.
— Я не сбегу.
— По-моему, — он подкатывает глаза и пошло улыбается, — я уже предлагал тебе пари. Еще разок стоит, видимо, попробовать?
— Замолчи! — шиплю, не разжимая губ.
— С твоего позволения я продолжу?
—
— Ты фактически заставила меня сделать то, на что с безмозглыми курицами поспорила! М? Что скажешь? Попользовалась? Хорошо, что я не трахнул тебя по всем правилам, кончив внутрь. Вот когда бы ты залетела, поистине спор бы приобрел немного пошленький оттенок. Хотя, как знать, как знать! У нас с женой не было детей, но, возможно, у меня довольно-таки неплохие гены, судя по моему отцу и количеству детей в семье Гриши Велихова.
— Я ни с кем не спорила, — бухчу себе под нос, но, похоже, Петя меня не слышит. — Уходи, уходи…
— … а затем добившись своего, опустила мужика, словно он ничто, пустое, кастрированное место. Вероятно, наварила денежек, позолотила ручку? Что молчишь?
— Я не спорила.
Я пошутила, взяла его на понт, решила повысить ставки. Господи! Мы ведь давно не дети. Зачем мне знать, какого цвета у него трусы, выставляя этот пункт в качестве пари, стараясь таким образом выклянчить у девчонок деньги? Все просто! Я посчитала, что секс с Велиховым…
— Я, блядь, какая-то замена, что ли? — он пятерней расчесывает себе волосы. — Мантуров, по-видимому, лучше, раз ты…
Он меня ревнует, что ли? Все время сравнивает себя с Егором, повторяет действия, подстраивается, пытается соблазнить… Господи, у него красивое тело. Нечем крыть, потому что интимных отношений с Егором у меня ни разу не было.
Обхожу кровать и приближаюсь к странно вздрагивающему Пете.
— Это несерьезно, Петруччио, — прислоняюсь щекой к его плечу, а он демонстративно отворачивает голову.
— Я предложил тебе…
— Потому что это сделал Егор?
— То есть?
— Все в шутку, да? Понимаешь?
— Я не шутил, — он вздрагивает, пытаясь скинуть меня. — Ложись спать, Тузик. Я пойду. Ты меня достала…
— Не приходи завтра, Велихов. Пожалуйста! — скулю просьбу, как побитая собака.
— Это еще…
— Не приходи, пожалуйста. Собирай вещи и уезжай из города.
— Хрен тебе, стерва! — Петя обращает на меня свой взгляд и, рассматривая свысока, надменно и очень злобно, искривляет губы, негодует и угрожающе почти по буквам проговаривает. — Половина «Шоколадницы» будет моей, Антония. Я подготовил документы, дело за тобой. Совет желаешь? — подмигивает и посылает воздушный поцелуй, который я почему-то ощущаю не только на губах, но и на всем теле.
— Слушаю! — отрываюсь от него.
— Надень удобную обувь, Тоник. Я буду гнать тебя и…
Прикладываю пальцы к его лицу, мягко закрываю искривленный злобой рот, вожу по теплой, немного влажной мякоти его губ, подмигиваю, загадочно улыбаюсь и отпускаю.
Я все знаю… Знаю, чертов Велихов! Я… Всё… Знаю.
Глава 15
Петр
Свадьба… Время действия в точности совпадает с представленным в прологе к нашей истории