Ген свободы
Шрифт:
— Идите… — шеф вздохнул еще раз, совсем тяжко, его усы слегка обвисли, и даже уши почему-то прижались к голове. — Но прежде чем вы пойдете… Анна, боюсь, я должен перед вами извиниться.
— За что? — удивилась я.
— Это задание Вильгельмины… Не стоило мне вас на него отправлять, да еще не спросивши вас.
— Ничего страшного, шеф, — сказала я почти искренне: жалко было видеть его таким присмиревшим, есть в этом нечто противоестественное. — Кто бы мог предусмотреть, что все так обернется? Да и мне пора обретать больше самостоятельности, тут вы были
— Если бы дело было в этом! — с досадой воскликнул шеф. — Боюсь, я отправил вас туда вовсе не за тем, чтобы вы обретали самостоятельность, а за тем, чтобы ее обрел кое-кто другой!
— О чем вы? — не поняла я.
Шеф только хвостом махнул.
— Ладно, идите уже, — проворчал он. — И если этот сорванец будет вас кусать на радостях, разрешаю его отшлепать.
Когда я поднялась наверх, однако, Васькина комната была не заперта и пустовала. Неужели опять сбежал? Господи, хоть бы не из дома!
Но мою дальнейшую тревогу пресекла темнота и пустота в комнате: чувствовалось в ней нечто неуловимое, что показывает, что в помещении давно никто не жил.
Я вышла, прикрыв дверь за собой, и направилась к собственной спальне.
Моя дверь оказалась закрыта, но ключ висел прямо на ручке, на шелковом шнурке. Я немедленно отперла дверь.
Разумеется, Василий-младший лежал прямо у меня на подушке, свернувшись клубком. Мне показалось, что за неделю он еще подрос — котята в этом возрасте увеличиваются в размерах быстро! Скоро он почти ничем не будет отличаться от взрослого кота, разве что в ширину.
Впрочем, надеюсь, что отца он никогда не догонит: личный доктор не раз намекал Василию Васильевичу, что ему пора бы сбросить вес, однако шеф мастер не слушать то, что слышать не хочет.
Я присела на кровать и положила руку на теплый Васькин бок. Он тут же заурчал, не просыпаясь.
Стараясь не разбудить его, я легла прямо поверх одеяла, вытянув руку так, чтобы она лежала вдоль скругленной спинки. Закрыла глаза. Я полежу совсем немного и встану… и тогда уже умоюсь и расстелю кровать нормально.
Но пока мне нужно немного отдохнуть. Просто жизненно необходимо немного отдохнуть. В тишине, чтобы никто не бубнил над ухом, разучивая гимны; точно зная, что ночью меня не разбудят на песнопения…
Ночью меня несколько раз разбудило громкое урчание, попытки улечься мне на лицо, вылизать, укусить за нос и поохотиться за моими пальцами.
— Васька! — сонно сказала я. — Ты мыслящее существо! Изволь вести себя достойно!
Васька то ли не считал себя мыслящим существом, то ли не считал свое поведение недостойным оного — он продолжал шалить. В результате я воспользовалась дарованным правом, шлепнула его по мягкому заду и скинула с кровати. Васька, конечно, пришел опять, но уже тихо устроился у меня под боком и больше не безобразничал.
Надо ли говорить, что моя ночная рубашка в ту ночь так меня и не дождалась?
Глава 11
Во всем виноваты вампиры — 6
У ситуации, когда ты засыпаешь слишком рано, да еще в одежде, есть
Выпутавшись из Васьки — просто удивительно, сколько места на кровати может занять один котенок, не стесненный условностями человеческого общежития, — я отправилась умываться, расчесываться, переодеваться и разыскивать завтрак. За окном только начинало светать: пусть весна и вступила в свои права, дни пока еще длились не слишком долго.
Но Антонина была в кухне и уже поставила в духовку выпечку.
— На вас смотреть жалко, — сказала она со своей извечной прямотой. — Вам бы еще выспаться.
— Дня два, — согласилась я, зевнув.
На самом деле мне не хотелось спать два дня. Меня переполняла нервная энергия. Мне хотелось заняться чем-нибудь, прямо срочно. Придумать, как доказать связь Никитина и Соляченковой. Вывести секту на чистую воду. Что угодно!
Прихватив чай и сотворенные Антониной бутерброды, я отправилась в кабинет шефа.
Сам шеф, конечно, еще спал: по большей части он придерживается человеческого режима и старается не вставать ночью лишний раз. Но я и без него отлично ориентировалась в кабинете: ведь именно мне приходилось здесь убираться и вести за шефа его записи.
Вообще-то, шеф умеет писать: генмоды пользуются для этого специальным приспособлением, которое позволяет удерживать в зубах перьевую ручку. Некоторые виртуозы умудряются писать каллиграфическим почерком с такой же скоростью, что и люди. Но шеф к этим мастерам не относится: его почерк вполне разборчив, но это все комплименты, которые я могу ему отвесить.
На сей раз мне требовалась подшивка Шласбургского альманаха «Кто есть кто в Необходимске» (шеф говорит, что у них данные гораздо точнее, чем у наших собственных репортеров), а также список кандидатов в депутаты Городского собрания с последних выборов — там есть краткие биографические справки. А также собранные нами материалы из дела вороны, похитившей брошку, дела инженера Стряпухина и мои собственные выписки по последнему делу…
Но главное — пробковая доска, на которой шеф иногда, если дело было особенно запутанное, закреплял карты и вырезки. Пользовались мы ей редко — удивительно, сколько взаимосвязей Мурчалов способен удержать в голове, — и сейчас она пылилась в углу за шкафом.
Я повесила доску на стену и принялась закреплять на ней газетные вырезки. Потом стала делать выписки из Альманаха и подшивки депутатских биографий: шеф в самом деле мог бы меня оцарапать, если бы увидел, что я искромсала ножницами эти издания! Уж Альманах точно — он на дорогой бумаге, в кожаном переплете, шеф им очень дорожит. Хотя справедливости ради замечу, что эти альманахи выпускают каждые три года, и у шефа их целая коллекция.
За этим занятием меня и застал шеф: я так увлеклась, что не заметила солнечные лучи, пробивающиеся в окно кабинета. Это означало, что время близится к девяти часам, когда должны были подойти Хвостовская и Пожарский.