Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов

Одоевцева Ирина Владимировна

Н. Н. Берберова пишет, что «от этого» Вам «никакой обиды не будет», да, но Жоржу была бы большая — т<ак> ч<то> все устраивается к лучшему, хоть в этом.

Жорж все еще лежит и улучшения пока никакого. Я так устала, что просто не понимаю, как еще дышу. И чем это все кончится? Конечно, смертью, но до смерти?

Нет ли каких сплетен и слухов для развлечения Жоржа? И напишите мне, пожалуйста, что бы Вы предприняли для спасения Жоржа — на моем месте.

Я только схожу с ума от бессилия ему помочь — этого, конечно, мало.

По-со-ве-туй-те.

Желаю Вам и О<льге> А<ндреевне> всяческих благополучий.

И. Одоевцева.

160. Роман Гуль - Георгию Иванову. 30 марта 1958. Нью-Йорк.

30 марта 1958

Итак, «бедный больной старик», вот Вам ответ от резвого юноши. Ответ стремителен и прям. Во-первых, весь инцидент с Цапайте Олухи Побольше Эквивалентов — исперчен. Я звонил Юрасову, его не застал, звонил Берберовой и сказал ей, что от Вас пришло письмо, Вы издаетесь в Н. Ж. И типографии уже отдан приказ — на-би-рать! Перед набором (сегодня) я все же заеду к типографщику (я с ним оч<ень> хорош) и поговорю о всяких мелочах, чтобы не было потом никаких осложнений.

Для набора им надо знать, как они будут ставить стихи (на одной ли странице, или нет). Я хочу сделать так, чтобы там, где на одной надо — должно быть на одной, но там, где стихи короткие (восьмистишия, напр.), можно ставить и два стиха на одной. Одним словом, предоставьте мне, я в пределах возможного, сделаю все как для себя. Я типографское дело люблю, знаю, и у меня не очень плохой вкус. В частности, технически я преобразовал Н. Ж. (помните, прежние номера были совершенно американские, как кирпичи, без всякой тщательности к виду книги, к ее лицу). Страдаю (и М. М. тоже), что нам закон изуродовал обложку Добужинского, заставив на обложке дать и английское название (без этого нельзя рассылать по удешевленному тарифу, увы!). Но, в частности, мне обложка Добужинского — не оч<ень> по душе. Это все-таки летошный снег, эти ампиры нам сегодня не к лицу. Я бы сделал — проще, суше, современней. Но — со вкусом.

Теперь о делах. Стихо присланное я вставлю на место. Но Вы когда-то писали, что надо дать еще последний из Н. Ж. и одно из «Опытов»? Укажите точно, какие (из посл<еднего> Н. Ж. и из послед<них> «Опытов»? [1115] Дайте для точности заглавия, заглавные строчки).

Далее. Я забыл Вам написать о самом главном. Если б я не был такой дурак, то и о ЦОПЭ нечего было бы разговаривать. Ведь мы Вам не только пришлем 100 экз. Вашего сборника. Ведь мы же не с коммерческими целями издаем Вас. Весь тираж — 500 экз. — это Ваша собственность будет, а не наша. Все, что мы тут будем продавать, это — Вам, а не нам. Ведь вот как вопрос стоит. Так что 200 дол. (а м. б., 100) цопелкиных все равно к Вам придут. Ведь купят же тут, ну, пусть скажем 50 человек (примерно по 3 дол.) — вот Вам 150 дол. А некоторые будут давать и больше (богатые). Так что теперь я, сообразив все это, понял, что Цапайте Олухи — это было просто наваждение какое-то... Берб<еровой> я сказал сейчас по телефону, что инцидент исперчен, на что она ответила, «ах, как я рада за Иванова, как это хорошо, это просто прекрасно...». Отойди от зла и сотворишь благо. Но надо прощать всех, мой дорогой друг, надо любить всех (даже если у Вас болят зубы, как у В. В. Розанова), Бог с ними, некоторые ведь не могут удержаться хоть от к<акой>-н<ибудь> «интрижки поперек»... Так устроены.

1115

Из «последней» кн. «Нового журнала», т. е. декабрьской (Li) за 1957 г., в книгу «1943 — 1958 Стихи» включены все шесть стихотворений «Дневника 1957». Из всех «Опытов» напечатаны: «Все представляю в блаженном тумане я...», «Ветер с Невы. Леденеющий март...», «А еще недавно было все, что надо...» и «Зима идет своим порядком...».

Далее. Я очень тронут Вашими заботами о книге. Оказывается, Вы это любите, оказывается, Вам вовсе не наплевать как и кто напечатает, оказывается, Вы хотите и бумагу — такую-то, и шрифт — такой-то и вообще — любите это. Ну, слава Богу, что Вы хоть это любите и не хотите сжевать это, как «вчерашний пирожок». [1116] Прекрасно. Образцы бумаги и обложки я Вам пришлю. Надо будет, конечно, учитывать, что обложка в две краски, портрет и все пр. это будет удорожать, но я думаю, что я сговорюсь с Раузеном, ибо мы хороши и Н. Ж. их часто поддерживает. Размер я дал, как книжка Смоленского, [1117] это будет неплохо.

1116

Из стихотворения Г. И. «Зима идет своим порядком...»: «И гадко в этом мире гадком / Жевать вчерашний пирожок».

1117

Владимир Смоленский. Собрание стихотворений (обложка А. Икскюля). Париж, Типография «Navarre», 1957,208 с.

Должен еще, кстати, сказать, что Ваше письмо пришло в самую пору. Раузен мне звонил позавчера и спросил, как с Ивановым? Я ответил — подождите. Он мне отвечает, имейте в виду, что мы сейчас будем страшно завалены (скоро) и если не сейчас, то книжку придется отложить вглубь лета. Видите, все вышло хорошо. И думаю, что все и будет хорошо.

Жалею, что статьи Адамовича не могу Вам послать, ибо у меня ничего нет на руках, да и ни к чему, ибо книжка уже отпечатана и у переплетчика. Так что скоро получите книжку. Но грустно, что Вы раньше не написали об оттисках. М. б., в типографии остались к<акие>-н<ибудь> листы, но не думаю. Свою статью я в былые времена сделал себе (10 оттисков), кое-кому посылал. У меня еще есть, если хотите» я пришлю Вам несколько.

Если Вы о Смоленском все-таки напишете, то напишите к июньской книге. Но условие такое — мы должны получить в течение апреля. Это крайний срок. Я Вам дам совет — попросите политического автора, он пишет оч<ень> быстро, а Вы царственно просмотрите, кое-что вонзите, чтоб был виден Ваш почерк — и дадите. Я, например, уверен, что о «Коне Рыжем» писал политический автор. Я сразу сказал жене — это «в четыре руки», но основные руки — ручки политического автора. Вуаля, какой я духовидец Сведенборг. [1118]

1118

Эмануэль Сведенборг (Swedenborg; 1688-1772) — шведский теософ мистического склада, естествоиспытатель, объяснявший систему мироздания и духовидчески толковавший Библию. Был сторонником идеи «точного» соответствия земных явлений и потустороннего «царства духов», что особенно корреспондировало с интуициями людей русского «серебряного века». Гуль к ним прямо не относился, но в курсе проблематики этой был.

О стихо полит, автора я уже писал. Стихом этим и я пленен до крайности. Но, увы, — пустим в июне. М. б., Ир. Вл. даст и еще ч<то>-н<ибудь> к июню.

Теперь моя задача — гнать Вашу книгу. Постараюсь это сделать. Корректуру Вам пришлю, конечно, в гранках во всяком случае. В верстке будет много труднее, ибо тут все рассчитано на скорость. И это будет вряд ли выполнимо. Но не бойтесь, если Вы прочтете гранки, все будет прекраственно.

Статью свою я уже сократил (до Вашего письма) и, представьте, выбросил именно те места, о кот<орых> Вы пишете — уб<рать>-уб<рать>, и про Руже де Лиля (и Ходасевича),

а не про Леконта де Лилля, как Вы пишете, мой друг. Статью я дам набрать петитом-курсивом (эдаким италиком, маленьким, как иногда посвящения к стихам у нас делаются (не всегда)), она займет мало места и будет красиво в смысле техническом. Статью в гранках тоже, конечно, Вам пришлю. Опечаток там я не заметил; м. б., Вы заметите их. Теперь скажу Вам совершенно чистосердечно и искренно — все-таки моя статья о Вас — лучшая — из всех, которые я о Вас знаю: Зинаида, Марков, Адамович. Она как-то удалась — «вглубь», в сущность дела. И Марков пошел все-таки за ней (хоть и с своими бранделясами, без которых он, увы, не может), и Адамович, на мой взгляд, пошел тоже по ее руслу — хоть, конечно, написал по-своему. Но вот и Вы увидите, что Ницше, Фридрих, был все-таки не фунт изюму и был хоть чудовищно ленив (и писал поэтому оч<ень> мало, он больше любил жизнь, флору и фауну), но когда садился, то это было довольно дельно. Шестов — Апельсинцев — Мамченко — это я уже все забыл... все это говно, дорогой Вагнер, и не дай Бог этим жить... Пусть Апельсинцев живет. Поэму низости Яновского я прочел с истинным наслаждением, как человеческий документ, как потаенный документ, но, Боже мой, как же он неумен, как он Вас обоих «подкупает» (но глупо, ибо сразу же видно, что хочет обмануть: Вы напишите, а я Вас обману, дурак он психопатологический). Я уж писал Ир. Вл., что просто поражен, как Вы могли подумать, что я что-то читаю этой дубине и мерзавцу. Да я его не вижу и видеть не могу. Но я понял все-таки, «где собака зарыта», — он общается с Ниной — отсюда и идет вся сентенция о невозможности моей статьи в Вашем сборнике, отсюда и «чтение писем иногда». Вот моя догадка. Хотя как-то на днях, звоня мне по делу, Нина и сказала, что даже она перестала общаться с ним — ибо «это невыносимо» — (но, стало быть, общалась? стало быть!). У нас, как у следователя, ни один Раскольников не вывернется... Ну, вот, кончаю. Хочу, чтоб Вы были здоровы, благополучны. Хочу скорей пустить Вашу книжку в оборот и чтоб Вы что [1119]

1119

На этом письмо обрывается.

161. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 2 апреля 1958. Йер.

2-го апреля 1958

Дорогой Роман Борисович,

Ваш бодрячек был встречен нами с обоюдным удовлетворением и даже энтузиазмом. А «что крику было», как заявлял какой-то Отелло после удушения Дездемоны.

Но теперь все отлично — тишь и благодать, а о Берберихе и вспоминать не будем. Ее «интрижка поперек» испортила мне много крови — замечанием вскользь: «в Нов. Журнале ничего не вышло, по их вине». Сказать это Жоржу я не решилась и чувствовала себя премерзко — ведь Жорж в это время лежал в госпитале.

Вашему вкусу он вполне доверяет и опыту тоже. У меня все-таки мелькнула маленькая мысль — хорошо бы на примерно 50 экземплярах поставить № и тем самым без лишних затрат, а просто вложив в них страничку с написанным Жоржем — от руки — стихо,* превратить обыкновенную книгу в библиофильски-люксовую, что благотворно отзовется на ее цене. И конечно, Вы сто <раз> правы — Ваше издание, не говоря уже о всем прочем, принесет долларов не меньше, чем Цапай. [1120] Тут, между прочим, не могу не обратить Вашего внимания на высокую незаинтересованность Жоржа, отрекшегося от предполагаемых благ Цапай, не зная еще, что Вы совмещаете идеально любовь с приданым.

1120

ЦОПЭ.

Дальше по пунктам — о Смоленском пусть лучше кто другой — если можно. Этот самый гусь распустил о нас сплетню, что мы собираемся... в Москву, Москву, Москву [1121] и поручили хлопотать о столь щекотливом дельце Апельсинцева — через Эренбурга, который с Апельсинцевым даже и не знаком. Правда, весь этот вздор родился из пьяного спора Смоленского с Апельсинцевым, в чем последний нам и покаялся. Когда Ясперсов, Шестовых, Бердяевых [1122] ему не хватило в его философско-идеологических доказательствах, он, как утопающий, схватился за соломинку — «Они (т. е. мы) разделяют мои взгляды!», откуда и вся последующая постройка. Смоленский, успев протрезвиться, побежал в «Русск<ую> мысль» с сенсационным известием — «Едут! Едут все трое! В Москву!». Правда, Водов не так наивен, чтобы поверить, но все же, в особенности с болезнью Жоржа, эта история его сильно взволновала и обозлила. [1123] Я по дружбе, потому что Вы, духовидец Сведенборг, правильно поняли, что этим займусь я, собиралась даже покривить сердцем, «польсти, польсти Луиза!» [1124] — ведь все-таки хоть стиха — множественное от стихо, так, если не ошибаюсь? — и не стоят восторгов, я помню, что «ни один человек не достоин похвал, каждый человек достоин жалости» [1125] — особенно поэт. Вот я и собиралась, пожалев, похвалить, и даже пышно. Но сейчас что-то не хочется. И даже очень.

1121

Рефрен из пьесы Чехова «Три сестры».

1122

Известные философы: Карл Ясперс (Jaspers; 1883-1969); Лев Шестов, наст, фамилия Лев Исаакович Шварцман (1866-1938); Николай Александрович Бердяев (1874-1948).

1123

В конце апреля — начале мая 1958 г. Г. И. писал об этой истории И. К. Мартыновскому-Опишне: «Из Парижа время от времени прибывают свежие новости и сплетни: Вы тоже, наверно, слыхали от одного из "певцов эмиграции" <Смоленского. — Публ.>, которого до сих пор я считал своим другом, что я ищу контакта с Эренбургом, чтобы ехать в Москву. Ищу, кстати, через Померанцева, который Эренбурга в глаза не видел, это я-то, близко знакомый с Эренбургом, как и с многими из СССР литературы свыше 40 лет!» (BL. Gen Mss Misc, Group 248, Item F-l). Адамович об этих слухах писал Одоевцевой 25 марта 1958 г.: «На историю со Смоленским не обращайте внимания. Водов преувеличивает ее значение. Собака лает, ветер носит, особенно, если собака подвалила» («Минувшее». Кн. 21, с. 476).

1124

Переиначенная реплика из «Коварства и любви» Шиллера. См. примеч.к письму 50.

1125

Слова В. В. Розанова из книги «Уединенное» (1912): «Никакой человек не достоин похвалы. Всякий человек достоин только жалости».