Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Ты опасна, Гиллара. Я всегда это знал, но до сегодняшнего дня и не подозревал насколько.
– Но не для тебя. Тебе я не опасна.
– Ниррас тоже так думал, верно? – изогнув губы, уронил Аданэй и отстраненно пробормотал. – И все же – как не вовремя…
– Не переживай. С тобой будут другие советники и я.
– Ты? Ну уж нет! – он наклонился к самому уху женщины. – Тебя не будет на этой встрече. Ты в трауре, скорбишь о несчастном Ниррасе и никуда не выходишь. Ты в отчаянии, разве забыла?
– Да, да, ты прав… Я просто не подумала, – согласилась
"Интересно, надолго ли хватит ее покорности?" – подумал Аданэй, а вслух произнес с деланным сочувствием:
– Оставляю тебя наедине с твоим горем.
Кивнув на прощание, он быстро удалился. У него не возникло ни малейшего желания и дальше находиться в этой комнате с этой старой змеей, способной, наверное, ужалить даже собственных детей, если те посмеют встать у нее на пути.
***
И в этот, и на следующий день Аданэй почти не видел Аззиру, она все время пропадала с братом. А когда все-таки он ее встречал, рядом с ней непременно находился выродок, с которым они держались за руки, смотрели друг на друга, но ни разу Аданэй не слышал, чтобы переговаривались. Может, ее брат ко всем прочим своим "достоинствам" был еще и немым?
На исходе дня Аданэй решил подняться к жене сам, но как только оказался на пороге ее покоев, услышал настойчивые возражения служанок. Слишком настойчивые, как ему показалось. Аданэй прикрикнул на девушек и приказал им уйти с дороги. Естественно, служанки подчинились, но Аданэй заметил, как они перекинулись тревожными взглядами. Странно. Однако причину этой странности он скоро выяснит.
В третьей по счету комнате Аданэй обнаружил Шлеепа. Он неподвижно, ссутулившись, сидел на стуле, выпялив мутный взгляд в пустую стену, и даже не повернул головы, да и вообще никак не отреагировал на появление царя,. Аданэй брезгливо поджал губы, но промолчал: неизвестно, понимал ли вообще выродок человеческую речь.
Аззиру он обнаружил в одном из дальних помещений. И понял, отчего служанки так упорно не пускали его во "владения" жены. Эта шлюха, полуобнаженная, возлежала на кровати и страстно целовала какого-то илиринца. Они не сразу заметили, что уже не одни в этой комнате.
– Какое волнующее зрелище! – выдавил Аданэй и почувствовал, как закипела в груди ярость. Свело скулы, какое-то время он не мог найти в себе сил, чтобы двинуться с места.
Мужчина, заметно побледневший, вскочил с кровати и отпрянул назад, в то время как Аззира, безмятежно-спокойная, повернулась к мужу и пропела:
– В гневе ты прекрасен, мой Бог!
От унижения у Аданэя сперло дыхание. Захотелось избить ее, изнасиловать, убить.
Любовник царицы, не зная, куда себя деть, тщетно попытался оправдаться.
– Повелитель, я виноват, но я
Он склонил голову, показывая покорность, и приблизился к царю. Зря он это сделал, ибо бешенство последнего нашло выход. Почти не контролируя себя, Аданэй выхватил из ножен кинжал и со всей силы ударил мужчину, не разбирая, куда именно бьет. Тот схватился за раненый бок и, спотыкаясь на каждом шагу, поспешил сбежать разъяренного правителя за дверь.
– Похотливая сука! – прохрипел Аданэй, медленно надвигаясь на Аззиру с окровавленным кинжалом в руках. – Грязная потаскуха! Такая же, как твоя мамаша!
Аззира вскочила и закричала пронзительно, пальцем указывая на пятно, темнеющее на длинном ворсе светлого ковра:
– Ты только посмотри, что наделал!! Теперь его никто не отмоет! Придется выбрасывать!
От неожиданности Аданэй даже опустил клинок. Несколько мгновений пребывал в замешательстве, и лишь затем спросил:
– Я чуть не убил твоего любовника, я чуть не убил тебя. А ты из-за какого-то пятна бесишься?
– Дикарь! Отерхейнский варвар! Ты ничего не понимаешь! Этот ковер соткали легендарные мастера и привезли из самой Сайхратхи! На нем вытканы древнейшие символы творения и гибели!
– Да мне все равно до твоего ковра, ты, безумная шлюха! – и он собирался презрительно удалиться, когда Аззира, оскалившись, бросилась на него, хищно скрючив пальцы.
Прежде чем Аданэй отшвырнул ее в сторону, женщина оставила на его щеке три ярких отметины. Сука! Она должна была униженно молить о прощении, а не набрасываться! Мразь! Но и этого ей оказалось мало. Поднявшись, Аззира кинулась на него снова. В этот раз он не стал осторожничать и грубо отшвырнул ее. Она свалилась на пол, кубарем отлетела в сторону и, ударившись головой о стену, не сдержала стона. Поделом ей – подумал Аданэй.
Но в этот момент поймал на себе взгляд Аззиры, которая чуть приподнялась на локтях, и почувствовал, как невидимые щупальца проникли в его голову, взяли в плен мысли и сложили в иные, которые звучали, словно приказ:
"Как я посмел? Ведь я сам во всем виноват. Я должен умолять ее о прощении".
Какой-то остаточной частью разума Аданэй понимал, что думает о чем-то не том, и это не его мысли. Однако они продолжали течь сквозь голову.
"Я ничтожный раб пред ликом Богини. Прикажи – и я умру".
И тут же:
"Что за бред? Что за бред я думаю?".
Встряхнув головой, Аданэй посмотрел на Аззиру и расхохотался:
– Что за бред, сука?! Ты думаешь, я поверю? Прекрати колдовство, иначе я тебя и впрямь убью.
Теперь на лице Аззиры отразилась неуверенность, и даже страх. Наконец-то! Но вслед за этим Аданэй опять ощутил, как очередная нелепая мысль упрямо толкается в его голову.
– Прекрати сейчас же! – прорычал он и подошел к Аззире вплотную.