Гильдия Чёрных Кинжалов

Костылева Мария

— Верю. Но тогда я сомневался в его словах. Во-первых, тон был такой, как будто это больной вопрос, и Рейтег не хотел говорить правду. Во-вторых, я всё время ощущал от его тётки какую-то опасность… Я решил пока не делать никаких выводов и понаблюдать за Маввой. Но через несколько дней прилетел письмоносец сестры с известием о смерти отца. Я уехал, и больше не видел Рейтега до конца месяца. Потом начался новый учебный год…

Каус замолчал, задумавшись.

— И вы подрались, — поторопила я.

— На нём лица не было, — сказал Каус. — Он выглядел так, будто за этот месяц ни разу не

ел и не спал. И взгляд у него был такой… бешеный какой-то. Я спросил, что случилось. Ничего, говорит, всё в порядке. Болел, спрашиваю? Нет. Я пытался докопаться до правды, но Рейтег в конце концов посоветовал мне не лезть не в своё дело. Потом вроде всё шло обычным чередом, он начал потихоньку приходить в себя. Но через две недели съездил на выходные домой — и снова приехал, как будто с похорон. Тут я и заподозрил, что дело в Мавве. Решил, что она потягивает из него энергию, и этим живёт. На первом курсе мы с Рейтегом почти не общались, и я не помнил, таким же он приезжал в Школу, или нет. Но теперь мне было очевидно, что происходит. Мы сходили на обед, где Рейтег почти ничего не съел, а на пути из столовой я сказал ему, что так нельзя, и что он должен заявить о Мавве. И если он этого не сделает, то сделаю я.

— После того, как Рейтег попросил тебя не лезть? — усомнилась я.

— Я был уверен, что он в опасности, только сам этого не понимает. — Каус пристально посмотрел на меня, уголок его губы странно дёрнулся. — Я был уверен, что поступаю правильно. И ни на что больше не обращал внимания, кроме этого ощущения: я прав.

Я поёжилась. Мне очень хорошо было знакомо такое чувство.

— Я дал ему понять, что не собираюсь отступать, — медленно произнёс Каус, по-прежнему внимательно разглядывая меня. — Ну и понеслось.

Он вздохнул и отвернулся к окошку. Я тоже украдкой перевела дух, избавившись от прицела этих проницательных глаз.

Кто бы мог подумать, что Каус действительно понимал меня. Он сам был таким же. Но со временем научился расставлять приоритеты, не делить мир на чёрное и белое, идти на компромиссы… всему тому, чему пытался научить меня.

Неужели и меня это ожидает? Неужели и я всё-таки привыкну?

Нет, решительно сказала себе я. Никогда. Не дождётесь вы от меня компромиссов.

— Если бы я додумался начать этот разговор в безлюдном месте, всё вышло бы по-другому, — сказал Каус окошку. — Если бы я не был упёртым высокомерным дураком, драки бы вообще не случилось. Но она случилась, и множество свидетелей подтвердили, что Рейтег ударил первым. Сама знаешь, в Школе Гильдии очень жёсткие правила. Я ходил к Тормуру, говорил, что не имею никаких претензий. Рейтег был очень способным студентом, и я надеялся, это его спасёт. Но всё было без толку. Имел значение сам факт. Начал драку — до свидания. Единственное, чем Тормур смог помочь Рейтегу — это дать ему работу. Но я всё равно с тех пор ни разу с ним не встречался. И все хозяйственные помещения старался обходить стороной. — Каус помолчал немного, и добавил: — Я знал, что специально он не будет мне мстить, но если случайно увидит, то может и убить.

Может и убить…

«Один мой однокурсник оказался законченной сволочью», — вспомнила я слова Рейтега. Он не стал тогда рассказывать

о причине ссоры. Он по-прежнему хранил секрет Маввы. Честно говоря, я была рада этому. Мавва мне понравилась, мне было бы жаль, если бы её схватили…

Но фактически… фактически Каус был прав. И я теперь разделяла с ним эту тайну. Я теперь знала, что в деревне под видом человека живёт пустынная… Нет, стоп. Я не могла назвать Мавву тварью.

Только ведь она не имела права там находиться. Она… она должна была умереть. В лучшем случае отправиться в Центр Пустынных Аномалий, где её бы изучали. Держали под присмотром.

— Ты так на неё и не донёс, — сказала я.

— Я не смог, — отозвался Каус и повернулся ко мне. — Считаешь, я был не прав? Считаешь, я должен был поступить по закону?

— Не знаю.

Беспомощность, прозвучавшая в моём голосе, удивила меня саму.

Каус улыбнулся. В этой улыбке мне померещилось сочувствие, и я поджала губы.

— Ты так и не выяснил, это из-за неё с Рейтегом творилось что-то непонятное?

— Выяснил, — не сразу Каус. — Нет, это не имело к Мавве никакого отношения. Так что я получился кругом виноват… Хм… Эстина Кей-Лайни, скажи-ка мне, пожалуйста, где твой кинжал?

Отвернуться я не могла, поэтому закрыла глаза, чтобы не видеть лица Кауса, когда он услышит правду.

— Там, где Колпак убил девочку.

Каус немного помолчал, подбирая слова.

— Сейчас, конечно, мы разворачиваться не будем. Но когда ты поправишься, мы вернёмся сюда и ты дезактивируешь кинжал. И не спорь. Ты не можешь сражаться с Колпаком.

Я посмотрела на него настолько сурово, насколько могла.

— Поздно. Или ты хочешь, чтобы я нарушила правила?

— Да, я хочу, чтобы ты нарушила правила. — Голос Кауса звучал очень спокойно. — И вообще Колпаком занимаюсь я. Он не один, их там целая шайка, мы с большим отрядом полиции разрабатываем операцию по поимке всех, поэтому, пожалуйста, не мешай.

— Грента-Райи ведь просил не заниматься расследованиями, — напомнила я.

— Да, но Колпак, помимо прочего, мешает нам работать. Так что это расследование, нужное всем, Грента-Райи и сам это признал. Я бы взял в помощники и тебя, но, прости за прямоту, у тебя ещё недостаточно опыта.

Я презрительно фыркнула.

— Когда ты приглашал меня на работу, тебе так не казалось. Пожалуйста, давай оставим этот разговор. Я уже сказала… — Я облизнула снова пересохшие губы, — что не буду нарушать правила…

Каус вздохнул и замолчал.

Я улыбнулась, довольная тем, что оставила за собой последнее слово, и снова закрыла глаза.

— Может, у тебя и получится, — услышала я сквозь полудрёму. — Я уже могу только смириться, но ты… почему бы и нет?..

Мы летели вперёд по дороге, и что-то шумело, шумело в ушах… Ветер?..

Речные воды. То горячее, что текло из моей шеи, стало тёмной рекой. Вон и пар над ней поднимается, кутая горошину солнца. Варятся в моей горячей воде корни камышей. Рыба в этой реке давно умерла от жара, поэтому очень странно видеть человека с удочкой на берегу. Но он там сидит; сосредоточенное загорелое лицо, густые брови чуть сдвинуты, между ними — складка. Что-то случилось у него, не так давно…