Гильдия Чёрных Кинжалов
Шрифт:
— А про призраков никто толком ничего не знает.
— И поэтому их нужно уничтожать?! Что за ограниченность! Нельзя быть таким твердолобым, Каус!
Нет, меня всё-таки ощутимо потряхивало до сих пор. То ли от злости, то ли от шока, то ли от всего вместе. Сложно было сдерживать себя и не повышать голос.
Каус не обиделся, а только хмыкнул невесело.
— Мой однокурсник тоже так говорил. А потом такой, как ты его называешь, слабый полтергейст задушил простынёй его мать. На первом курсе это было, как сейчас помню…
— Ты
— Вы знакомы?.. Впрочем, да, он же остался работать в Школе…
— За что его выгнали? — тут же спросила я, не уточняя, где и как познакомилась с сыном жертвы полтергейста. — Он что-то говорил про драку.
— Так и было, — медленно подтвердил Каус. — Его выгнали за драку.
— А из-за чего она произошла?
Парень тяжело вздохнул.
— Это была моя вина, — признался он.
— Так он с тобой дрался?!
Каус не был похож на человека, который вообще когда-нибудь с кем-нибудь дрался. Ему это как-то было… не к лицу, что ли.
— Рейтег всегда был очень несдержанным. — Каус сделал вид, что не заметил моего удивления. — А я не принял этого в расчёт… Ты хорошо его знаешь?
— Не очень. Виделись полтора раза.
— Понимаешь, бывают такие люди, которых любой пустяк приводит в бешенство. Рейтег как раз из таких. Был, по крайней мере. Но думаю, вряд ли он сильно изменился.
В этот момент я прихлопнула наглого комара, впившегося в мою щёку, и жестоко за это поплатилась — от резкого движения рана на шее словно бы расползлась ещё шире. Мы снова остановились, и Каус терпеливо подождал, пока перед моими глазами развеется темнота, и я переведу дыхание.
— Может всё-таки посидим? — спросил он, когда я изъявила готовность идти дальше. — Я дал извозчику такой аванс что он нас будет ждать хоть до завтра. А я вообще думал, что задержусь дольше… — Он вынул свободной рукой из жилетного кармана часы на цепочке. — Ну да, в ближайший час возница про меня даже не вспомнит. Пойдём, отдохнёшь, вон, кажется, вполне удобный камень…
— Нет. — Я раздражённо смахнула со щеки останки убитого комара. — Пошли. Где он нас ждёт, твой извозчик?
— У леса. Мы доехали где-то до середины поля, когда лошади стали брыкаться. Хотя это хорошие лошади — бурсунская порода, они очень устойчивы к влиянию Пустынного Берега…
— Хорошие — мягко сказано, — заметила я. — Они ведь столько денег стоят, эти бурсунцы…
— У нас на конюшне есть парочка. Подарок господина Тормура.
— Странно… — пробормотала я. — Зачем господину Томуру дарить лошадей Центру Аномалий?
Каус ответил не сразу, потом, наконец, признался:
— Честно говоря, он подарил их мне лично. Я оказал ему кое-какую услугу, когда был в Морлио последний раз.
— Странно, что ты не приехал сюда до меня, на таком-то транспорте.
— Сложно было уйти, не вызывая подозрений. Сама понимаешь, я не хотел говорить директору, куда ты
— Спасибо, но мы уже говорили об этом. Я в любом случае не уверена, что долго здесь продержусь. Всё как-то… неправильно…
Я облизнула пересохшие губы. Вроде бы не так давно пила. Надо было фляжку с собой взять… Не догадалась.
— Тогда ты не продержишься нигде, — заметил Каус. — Мир не делится на чёрное и белое, Эстина. Если хочешь дальше состоять в Чёрных Кинжалах, тебе придётся идти на компромиссы.
Где-то я уже это слышала. Про чёрное и белое.
— Здесь дело ведь не в том, что какой-то преступник останется на свободе, — попыталась объяснить я. — Речь идёт о людях… Нельзя жить в таких условиях…
— Но эти условия нельзя и поменять. Мы делаем всё возможное. Но если выяснится, что на границе такое творится, доверие к государству исчезнет. Люди поймут, что первыми, кого следует отправить на плаху, должны стать Высшие. И тогда пиши пропало. Порядка не будет никакого, никогда.
— Должен быть способ, — упрямо твердила я.
— Его нет. Пока нет. Я надеюсь, ты когда-нибудь это примешь. И чем скорее это произойдёт, тем лучше.
Я отогнала от себя воспоминание о Вирме — в конце концов, мы ничего не нарушили тогда, и это была мелочь, сущая мелочь! — и покачала головой.
— Я не смогу, Каус… Компромиссы — не для меня. Если так обстоит дело, то паршивый из меня законник… Впрочем, учили-то меня по-другому.
— Всех нас учили по-другому. Студентам такого не говорят. Но чем более законопослушным был человек, тем тоньше он потом чувствует грань, которую ему придётся переступать. И будет делать это с умом. Таким, как ты, сложнее всего. Ломать себя всегда сложно. Но ты тоже научишься, и станет легче.
«Мне не станет», — хотела сказать я, но сил уже не было.
К счастью, мы как раз подходили к опушке, где послушно ждал нанятый Каусом кучер. Две превосходные гнедые лошади щипали короткую траву.
Я забралась в коляску и обхватила себя обеими руками, предварительно опустив закатанные рукава. Сомкнула неожиданно горячие веки, осторожно откинула голову назад.
— Каус… что там с Рейтегом, ты так и не рассказал.
— Тебя надо перевязать, подожди.
— К тварям… — Я качнула головой и в очередной раз поморщилась. — Потом. Лучше воды принеси.
Моего лба коснулась прохладная ладонь.
— М-да… Хорошо, сейчас.
Каус поднял плотный фартук коляски, отгородив меня от мира, а потом я слышала, как он разговаривает с кучером. Где-то рядом гулял ветер, в лесу прятались пустынные сущности, не желая показываться, но следя за нами. Сейчас я ощущала их ещё сильнее, чем когда-либо. Мне казалось, что я сама стала одной из них, что вот-вот душа моя отделится от тела и скользнёт в чёрные кущи, в тени, в немую влажную землю… Так же, как душа той девочки…