Гильдия Чёрных Кинжалов
Шрифт:
Но всё же спас меня. Почему?
Я услышала голоса. Совсем рядом, внизу.
— Что это там?.. Кто-то лежит…
— Это не Эстина? Она ведь куда-то сюда…
Я развернулась, чтобы крикнуть Риаду, что со мной всё в порядке, но тут рука, которая в прямом смысле вытащила меня с того света, зажала мне рот. Моя кисть сама собой взметнулась вверх, но Колпак тут же стиснул мне пальцы свободной ладонью. Я уже была готова садануть его ногой по щиколотке, как учили на занятиях по технике боя, но вдруг услышала над самым
— Тихо, Лягушонок. Я тебя спас уже трижды. Теперь просто дай мне спокойно уйти.
***
Я почти дошла до дома, когда меня перехватил письмоносец директора. Завис в воздухе перед самым лицом, раздражающе шумно махая крыльями.
Придя к выводу, что меня ждёт увольнение, я отстранённо подумала о том, что новая куртка — бледно-голубая, лёгкая, для летних вечеров, — наверное, не влезет в ту сумку, которую дала мне Мавва. Значит, хорошо бы купить новую сумку. А лучше небольшой рюкзачок — с ним должно быть удобно в поезде…
Поезд. Спина Тантара, маячащая впереди; я следую за ней, уверенная, что вот-вот узнаю тайну смерти Аргеллы. Узнаю, кто убил Эризу. И вернусь домой. Спина Тантара, голос Тантара и его последний — я думала, что последний! — нарисованный в воздухе символ, отправивший меня в реку.
Спасший мне жизнь.
«Тихо, Лягушонок».
Я должна была связать его. Я должна была доставить его Риаду. Просто потому, что Тантар убивает людей, а значит, и сам должен быть повешен на главной Дельсунской площади в День Справедливости. И неважно, что он делал до этого. И не важно, что он мой однокурсник.
Я должна была хотя бы пошевелиться — но не смогла. Так и стояла на крыше, словно истукан.
Как глупо.
Я постучалась и вошла в кабинет Грента-Райи.
— Вот и ты. — Он никогда не тратил время на приветствия. — Кор-Тейви сказал, ты болеешь, но его самого сейчас нет, а у нас проводится служебное расследование, и нужен маг. Кинжал при тебе?
— Да, — глухо ответила я.
— Очень хорошо. Нужно, чтобы ты его активировала в нашем подвале и посмотрела следы в энергетическом поле. Нужно будет пойти по тому, который окажется ближайшим к месту преступления.
— Простите, могу я узнать суть дела? Что за служебное расследование?
— Какая разница? Просто делай — и всё.
Я отвела глаза.
Какая разница, действительно?
Во-первых, я покрываю убийцу. Что бы я ни делала сейчас, это не уравняет чаши весов. Всё уже слишком плохо, и намного хуже не будет.
Во-вторых, Городу Высших плевать на то, что здесь творится. Гильдии тем более плевать. Никто не будет отслеживать мой кинжал.
В-третьих, если я буду думать ещё и об этом, то взорвусь.
— Хорошо, — сказала я.
— Пойдём в подвал.
Они вычислили с помощью особых детекторов расползающуюся тёмную энергетику. Я же её даже без детекторов почувствовала.
Но я не сойду, конечно. Я недостойна спасительного сумасшествия. Мой мозг будет работать на всю катушку, пока не постигнет случившееся до конца.
К тому же я могу убрать эту энергетику, стоит только активировать кинжал… Так просто.
Задание Грента-Райи я выполнила очень быстро. Подчистила поле там, где это было необходимо, разглядела самые свежие следы цвета спелой малины и безропотно пошла по ним.
— Халатность! — кричал потом директор на какого-то мужчину в очках, которого я никогда прежде не видела. — Преступная халатность! Как будто нам мало чокнутых убийц!
Я молча смотрела на невысокого учёного, теребившего в руках пустую пробирку. На его лице явственно читались растерянность и страх. Я видела, что он брился два дня назад, что у него скол на дужке очков, и что за весь день никто так и не сказал ему, что передник на нём надет не той стороной. Человек не от мира сего. Одинокий. Увлечённый.
— Чтобы духу твоего здесь не было уже завтра!.. А ты можешь идти. Спасибо за работу. Выздоравливай.
Первое «спасибо» за все те дни, что я работала в этом Центре. И «выздоравливай». Какая забота. И всё потому, что я безропотно сплясала под его дудку.
Я молча развернулась и ушла.
Дома я села на пол возле окна, обняв колени и прислонившись лбом к подоконнику. Если бы можно было сделаться ещё меньше и сесть ещё ниже — я бы сделалась меньше и села ниже.
Чего я ждала? Того времени, когда можно будет лечь спать. Потому что ложиться спать до заката глупо, а бодрствовать я не могла. Это было мучительно.
Я подгоняла минуты, я ощущала лбом подоконник, я ощущала ноющие синяки от удара о голубятню. Вот и свет, наконец, позолотел, и я, не выглядывая в окно, могла видеть, как преобразился Дельсун. Я знала, что навсегда запомню его таким, закатным. Что бы ни случилось со мной потом. Где бы я ни оказалась.
В дверь постучали, и я вскочила, как будто меня пнули с размаху. Глянула в зеркало, пригладила ещё более взъерошенные, чем обычно, волосы, насильно растянула губы в улыбке. Больше всего я боялась момента, когда меня начнут спрашивать, что не так. Знала, что сил соврать мне не хватит.
— Да-да, войдите. — Я встала возле подоконника, вцепившись в него руками, будто в единственную мачту, не рухнувшую во время кораблекрушения. Вернее, рею. Это ведь реи горизонтальные.
На пороге появился Каус. И, конечно, не стал закрывать дверь.
— Добрый вечер, Тина. Хочу пригласить тебя в одну таверну. Здесь недалеко.
— Спасибо, Каус, я недавно поужинала.
Он наклонил голову, вглядываясь в моё лицо.
— У тебя что-то случилось.
— Нет, всё в порядке.