Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера
Шрифт:
Германия чувствовала, что у нее есть истинные ценности, а не просто ментальные конструкции. Ею руководила божественная душа, а не капризный ум. Ее сила коренилась в исконных ценностях, а не в расслабляющей морали чуждой иудейской веры. В ее жилах текла чистая, не испорченная кровь. Они вовсе не самозванцы; немцы – это избранный народ, герои будущего, окруженные бессильными нациями, жертвами упадочной цивилизации. История уготовила Германии много страданий, та поздно вышла на мировую сцену, но она претендует на достойное, даже выдающееся место, оно назначено ей самой судьбой и следует по праву. Ее окружают соперники, пытающиеся перекрыть ей линии снабжения, задушить ее индустрию и уморить народ голодом. Но Германия, не побежденная на полях сражений, поднимется вновь, сильная, как никогда, и Третий рейх станет реализацией ее целей. Люди довершат то, что было предначертано Богом.
10. Еврейский вопрос
Нам
В предыдущих главах мы уже бегло ознакомились с антисемитским аспектом фолькистского движения: быть фолькистом значило быть расистом, по крайней мере, до некоторой степени, в Германии же расизм был, по существу, синонимом антисемитизма. Целью фолькистского движения было восстановление здоровья тела Народа (Volk), а это можно сделать, лишь удалив из него все чужеродные элементы, действующие как обессиливающие паразиты или болезнетворные бактерии. Такой «санитарный» подход был довольно обычным в истории всех крепко спаянных групп, обществ и наций. В большей части Европы евреи оказались под подозрением и стали жертвами христиан, забывших о том, что сами, во времена зарождения христианства и почти по тем же самым мотивам подвергались преследованиям римлян: их бросали на растерзание львам, распинали, а император Нерон использовал их в качестве факелов.
«Антисемитизм стал главной движущей силой распространения фолькистского движения, – пишет Джордж Моссе. – Те, кого привлекал антисемитизм, без труда принимали базовые фолькистские идеи. Те же, кто уже входил в это движение, легко соглашались с расистскими антисемитскими заповедями… Гитлер был антисемитом, и дело здесь не в беспринципности и не в конформизме. Его антисемитизм был глубоко прочувствованным убеждением, опиравшимся на все фолькистское мировоззрение. Да, его миропонимание и общая духовная предрасположенность базировались на вере в иррациональную космологию, жизненные силы и мистику природы. Над всем этим можно смеяться, называть это мировоззрением сумасшедшего, но антисемитизм Гитлера был, тем не менее, реальным»179. С этим можно согласиться, и все же следует добавить, что гитлеровский антисемитизм был радикальнейшей версией его самой агрессивной фолькистской разновидности. Таких разновидностей было много, целый спектр – от возможности уважительного сосуществования до уверенности в необходимости полного избавления от евреев какими угодно средствами. И все же до сих пор остается спорным вопрос, задумывался ли вообще кто-нибудь до Гитлера о возможности их физического уничтожения.
Фолькистское движение, особенно в лице своих молодежных организаций, стало мощным инструментом распространения антисемитизма в Германии. Формирующиеся умы молодежи с готовностью впитывали эти идеи. Создание стереотипа «чужака» – будь это враг или просто «не такой, как мы» – это пропагандистский прием, использовавшийся с незапамятных времен. Стереотип еврея, созданный фолькистами, позаимствует пропагандистская машина Третьего рейха. «Еврей лишен души и всех добродетелей, он не способен поступать этично, так как иудаизм – это окаменелая приверженность еврейскому закону. Что за разительный контраст с немецкой душой, восприемницей природных таинств, проникнутой единством с космосом, стремящейся постичь великие деяния предков, укоренившейся в природе, почве, пейзаже!..
Постепенно этот стереотип начал действовать. С позиций религиозных и этических стали задаваться вопросом: а можно ли считать еврея человеком, раз у него нет настоящей души? В аспекте социологическом и экономическом говорили о дьявольском заговоре евреев по захвату власти над всем миром гоев… В целой серии романов еврейские персонажи оказывались лишенными всех человеческих черт и, как правило, плохо кончали, становясь жертвами своей жажды власти. Приписывая еврею низменные стремления, из него делали воплощение зла, для усиления эффекта обращая внимание прежде всего на его внешний вид. Считалось, что принадлежность к определенной расе полностью описывает индивида. В соответствии с этим, физические качества евреев противопоставлялись немецким идеалам красоты. Скрюченная фигура на коротких ножках, полнота, выражающая жадность и чувственность, и, конечно, “еврейский нос” составляли низменную противоположность эстетически пропорциональной фигуре нордического человека. Сказать по правде, эти стереотипы были в ходу уже в XVI—XVII столетиях, но тогда они не играли решающей роли. Еврея в те ранние времена рисовали скорее в комичном, хотя и несколько уродливом, свете, тогда как для фолькистов он стал угрозой – он держал немцев в реальной кабале.
Этот расовый стереотип приписывал еврею столько гротескных качеств, что по сути тот перестал быть человеком», – заключает Моссе180. Обесчеловечивание других является необходимым
14
Гитта Серени взяла у него интервью в 1971 году, незадолго до его смерти. «Значит, вы не чувствовали, что это были люди? – Грузы, – сказал он без выражения. – Просто грузы. – Когда вы впервые стали считать их «грузами»? – Думаю, это началось в тот день, когда я впервые увидел Totenlager [могилы] в Треблинке. Я помню, там стоял Вирт, и рядом с ним были ямы, полные иссиня-черных трупов. Это не имело отношения к человеку, не могло иметь; это была масса гниющей плоти» (Gitta Sereny: Into that Darkness, p.201).
Литература о нацизме изобилует примерами таких высказываний. Например, в биографии известных женщин-нацисток, Анна-Мария Зигмунд приводит слова отца Герды Борман: «Еврей – не человек. Это агент разложения. Грибок, атакуя гнилое дерево, селится там и разрушает ткани. Так и еврей, воспользовавшись огромными потерями и упадком Германии в результате Тридцатилетней войны, пробрался внутрь немецкого народа и начал свою разрушительную работу». Вальтер Бух, этот самый отец, председатель комиссии по расследованию внутренних нарушений в НСДАП, «без устали проповедовал это своим детям». Другой пример, приведенный тем же автором: медики в Дахау проводили серию экспериментов, чтобы определить реакцию человека на резкие перемены давления на больших высотах. «Некоторое время велись эксперименты на животных. Но они противоречили национал-социалистическим законам об охране животных – их прекратили, когда лично вмешался “главный егерь” маршал Геринг. Пришлось использовать людей»181.
Гитлер, еще один любитель животных, в одном из своих монологов, выражая отвращение к охоте, сказал: «Клянусь, никогда в жизни я не причиню боли маленькому зайчику». А Гиммлер в речи, обращенной к своим черным Капитанам Смерти, хвалился, что немцы – это «единственный народ на земле, порядочно относящийся к животным». Поэтому им надлежит хорошо относиться к русским «человекообразным животным». Правда, он только что сказал о них следующее: «Если при сооружении противотанкового рва десять тысяч русских женщин свалятся – или не свалятся – от истощения, мне это безразлично, при условии, что ров для Германии будет готов в срок… Другие народы могут жить в довольстве или дохнуть с голоду – меня это касается лишь в том смысле, что нашей культуре нужны рабы. Ни в каком другом отношении меня это не интересует»182.
Евгений Фишер, доктор-нацист, работавший главным образом с детьми, в 1939 году писал: «Когда народ тем или иным способом стремится сохранить свою природу, он должен отбросить чуждые расовые элементы. Если же те уже пробрались в народное тело, их надлежит выявить и уничтожить. Еврей – это именно такой чужак. Если он пытается пробраться внутрь, его нужно отогнать. Это самозащита. Говоря так, я вовсе не хочу представить евреев низшими существами, какими являются, например, негры. Не стоит недооценивать нашего величайшего врага. Но чтобы сохранить наследственное богатство моего народа, я буду бороться с евреями всеми доступными мне средствами, не останавливаясь ни перед чем». Когда Франца Клейна, еще одного нацистского доктора, участвовавшего в программе эвтаназии, спросили, как ему удавалось совмещать клятву Гиппократа с деятельностью в Освенциме, он ответил: «Конечно, я доктор и моя цель – сохранять жизнь. Из уважения к жизни человека я удалю из его тела воспалившийся аппендикс. Евреи – это гангренозный аппендикс в теле человечества»183.
«Еврей – тоже человек, никто никогда в этом не сомневался, – говорил саркастичный Йозеф Геббельс. – Но ведь и блоха – животное, правда, не из приятных. И раз блоха – животное не из приятных, ни наши обязанности, ни наша совесть не предписывают нам защищать ее и заботиться о ней, с тем чтобы она окрепла и стала еще пуще кусать и мучить нас. Наша задача – обезвредить ее»184. А в 1942 году все тот же Генрих Гиммлер напоминал своим войскам: «С биологической точки зрения он [еврей] кажется полностью нормальным. У него есть руки, ноги и что-то вроде мозга. У него есть глаза и рот. Но в действительности это совсем иное существо, это чудовище. Оно лишь выглядит человеком. Его лицо похоже на человеческое, но ум его еще хуже, чем у животного. Внутри этой твари бушует чудовищный хаос, жуткое стремление к разрушению, примитивные желания и ни с чем несравнимое зло. Это просто нечеловек»185.