Гниющий Змей. Книга 1
Шрифт:
— Не думай, что сможешь дерзить мне безнаказанно, любимая, — с холодной угрозой сообщил кавалер. Его выправка даже в кресле оставалась безупречной, а манеры сочились утончённой ядовитостью. — Никогда не забывай, кто я, а кто — ты.
— Почему твой отец выбрал именно меня? — повернула я голову к этому породистому мерзавцу, но сперва дождалась, пока фужер снова наполнят.
— Ты сама прекрасно понимаешь, — его губы чуть заметно искривились в отвращении. — Бриарейская кровь.
— Я не чистокровная бриарейка, и даже
Второй фужер отправился составлять компанию первому. Я ощутила лёгкий толчок, а щёки раскраснелись. Да, не умею я пить, никогда не почитала это развлечение достойным внимания — то ли дело книги. Потреблять страницы мне всегда нравилось больше, чем заливаться спиртным.
— К сожалению, ты — лучшее, что нам удалось разыскать, — ответ он дал с той элегантностью, с какой больной воспалением лёгких пользуется плевательницей для мокроты. Но по ощущениям этот харчок прилетел мне прямо в морду.
Золотистый напиток снова потёк из бутылки тёмно-зелёного стекла в хрусталь.
Бриарея — сердце павшей империи. Именно оттуда миссионеры понесли Слово Троицы во все доступные и недоступные уголки континента. Не могу знать, правду ли говорят, что бриарейцы — прямые потомки Бриара, а, следовательно, и самого творца Азара, но согласно легендам наш воинственный бог порой изменял своей сестре и супруге Дее со смертными женщинами.
Род Амброс, из которого выходила моя мать, находился в отдалённом родстве с Панталеонами, так что цели герцога, решившего подарить своим внукам чёрные глаза и светлые волосы, вполне очевидны.
— Твой отец полагает, что породнившись с последней дочерью угасшей династии, он добавит себе веса в глазах палаты лордов и электората? — я позволила своему взгляду источать такую же едкость, какой обрызгал меня Кадоган-младший.
— Тебе следует немедля научиться держать язык за зубами, если не хочешь его лишиться, — не стал поворачиваться ко мне тот. — Немая супруга — мой идеал.
— Смотрю, ты любишь угрожать женщинам. Не знала, что доблесть рыцарей Красного Яхонта теперь выглядит так. Впрочем, все подвиги в наши дни достаются паладинам, верно? Как же ещё ощутить себя мужчиной?
Гальтонов взгляд облил меня кислотой, подождал, пока та растворит кости, а затем отвернулся, решив, что разговаривать больше не с чем.
На десерт принесли медово-карамельный бисквит с нотками ликёра. Для разнообразия пиршество обошлось без криков дамочек, надкусивших подгнивший плод. Когда колокола пробили полночь, этикет повелел сворачивать гулянье.
Вернувшись в родные пенаты, я сбросила плащ и направилась во флигель. Со мной пытались поговорить, но я не ответила взаимностью.
— Осска, подожди! — подбирая подол, Санда заторопилась следом. — Да что с тобой, в самом-то деле? — она удивленно подняла на меня обильно накрашенные ресницы, когда мы оказались за дверью моей спальни. Щёки подруги горели хмельным румянцем,
— Действительно, — покачала я головой. — Это же такой счастливый, светлый день, с чего это я злюсь и негодую.
На самом деле мне очень хотелось сейчас остаться одной, уткнуться в подушку да от души пореветь. Только сперва макияж необходимо снять, чтоб не запачкать наволочку.
Этим я и занялась, опустившись с шелестом целого вороха подъюбников на банкетку перед зеркалом. Санду выгонять не стала, ещё обидится. Так что подруга подтащила стул от письменного стола и уселась рядом.
— Послушай, — вещала она, — но это же Кадоган! На всём Сиаране не сыскать более завидного жениха, чем он. Наследник герцогства, невероятно богат, красив, образован, в рыцарское достоинство возведён — чего тебе ещё нужно-то?
— Нормальной жизни с нормальными людьми, — сухо буркнула я. — Если он тебе так по вкусу, сама бы за него шла, — пожалуй, это пузырьки мне в голову ударили, в здравом уме я бы вряд ли сказала подруге такую глупость, да ещё и обидную.
— А я бы пошла! — ни капли не обиделась та, а только поднялась с мечтательной улыбкой, крутанулась, распуская платье цветком, да рухнула спиной на застеленные перины моей постели. — Жить во дворце, отдыхать в поместьях, собственные камеристки и куча слуг, которые только и делают, что норовят тебе угодить. Ух! Да разве можно такого не хотеть? Или всё дело в Мейнарде? Колись, Осска, наклёвывается у вас там с учителем что-то интересное?
— Я вроде не орех, чтобы колоться, — мои пальцы отвинчивали застёжку серёжки с блестящим камушком. — Ничего у нас с Эрихом не наклёвывается, пустое это всё.
— Так тем более, чего ты тогда переживаешь? — Санда поднялась на локтях, выставив грудь вперёд. — Коли учителю нет до тебя дела, так забудь его. Через две недели тебе под венец, а там такая жизнь начнётся — закачаешься! И смотри, меня не забывай, весточки присылай. Нет, лучше с собой возьми! Тебе ведь понадобятся фрейлины или как их там правильно величать.
— Приживалки, — фыркнула я и покосилась на подругу. Кажется, в моих глазах наконец-то блеснули весёлые искры — того гляди что-нибудь подожгут. Например, краешек её платья. — А как же Киллиан? Я думала, он тебе нравится.
— Ну, да, нравится... — Санда поиграла пальчиком с кружевной оторочкой декоративной подушечки. — Только если ты меня с собой в высший свет вытащишь, ну... думаю, найду кого поинтереснее...
Я схватила флакон духов, повернулась к постели и со смехом надавила на грушу распылителя.
— Эй! Да чего я такого сказала-то! — девушка выставила растопыренные пальцы перед собой и засмеялась с ещё большим задором. — Нельзя в жизни зацикливаться! Нужно двигаться дальше! Пробиваться выше!
— Ты потише, амбициозная моя, Киллиан-то с нами живёт.