Годзилла
Шрифт:
Снег ленно сыпал нам на головы, было слышно, как за частью проезжает транспорт, а со столовки пахнет горячим супом. Под ложечкой больно засосало. Есть хотелось страх, как сильно, и чтобы не думать о еде, я вспоминал своё детство.
***
В карантине во время всяческих передвижений по части, а в особенности по пути к “стелсу”, мы каждый раз горлопанили одну единственную песню "День Победы". Пару куплетов и припев. Ничего сложного. В роте же нам дали на разучку сразу три текста. И если в карантосе у нас было минимально времени, чтобы что-то разучить, в роте оно совершенно отсутствовало;
Как сейчас, помню: "Прощание славянки", "Песня охраны" и беларусская "Абаронцы". Песни эти мы, конечно, выучили не сразу. Пару раз не покурили, постояли в сушилке на костях, но некоторым из наших и вправду тяжело давалось запомнить эти заурядные строки. Мы с Гурский пытались своими басовитыми голосами выручать положение, но этого было недостаточно.
– Пацаны, покажем как надо петь?! – обратился Гнилько к своёму периоду.
И весь “фазаняткик” заревел "славянку". Они превосходили нас по численности: восемнадцать ртов против пятнадцати запуганных желторотиков создавали впечатление целого батальона, да и физическая подготовка “фазанов” значительнее превосходила нашу. Я, Гурский, Сташевский, Раткевич, Индюков и Гораев ещё что-то из себя представляли, остальные же были дохликами и недоростками.
Вечером наш период поставили на кости и продержали в сушилке около часа. Потные, с дрожащими руками, мы положив перед собой листки с текстами песен, заучивали слова под неустанным контролем появляющихся то Кесаря, то Потапа, то Гнилько.
– Если так и дальше дело пойдёт, мы вас скоро пиздить начнём, - сказал Кесарь.
– Да я бы уже начал, - вмешался Гнилько.
– Подождите вы, - осёк их Потап.
– Сперва надо прощупать, кто чем дышит, а то вдруг стукача цыпанём, я на кичман за вас ехать не хочу.
Вечером на отбое нас построил прапорщик Станкович. Кости болели, в душе сидела обида на всех и на себя.
– Я знаю, пацаны, вам сейчас не легко, - обратился он к нашему периоду.
– Но надо как-то переждать, перетерпеть это время. Вун Петрович (это он про меня) высшее образование, учитель, ёпта, Гораев тренер по футболу, а стоит с вами восемнадцати-девятнадцатилетними и жмёт, не фыркает, потому что пацаны нормальные, я это точно знаю, и за них горой стоять буду. А слёзы эти ваши, жалобы, зачем они мне? Помните, именно первый период покажет, кто вы на самом деле есть.
Как потом оказалось, кто-то из наших жаловался прапорщику на прокачку. Но Станок был свой в доску, всё прекрасно понимал, ведь и сам служил в этой роте десять лет назад и, как говориться, растолковал по понятиям. С каждым разом это мужик нравился мне всё больше и больше, и в некотором роде его слова заставляли держаться, не сорваться к чертовой матери и не натворить дел.
***
Перед заступлением роты в караул, обычно, проводилась подготовка к наряду вместе с заступающим начкаром в специально отведенном для этого мероприятия учебном классе. Класс располагался на втором этаже двухэтажного здания, в котором размещался штаб заместителя начальника части по материальному обеспечению майора Прохаренко или как его прозвали
Под руководством достопочтенного Веры мы и отправились в его мрачные стены. “Фазаны” недовольно перешёптывались и из их переговоров я понял, что заступать в караул с ротным, было полнейшим напрягом.
В уютном классе мы расселись по постам и сменам, по три человека за парту, как и следовало суточной смене. Со мной на четвертом посту теперь числились улыбчивый простофиля Курюта и застенчивый коротышка Ромашев. Перед нами лежали караульные уставы и иные армейские практические методички. Вдоль парт тянулись макеты, изображающие все пять постов, а на стенах висели плакаты, сфотографированные ещё в начале нулевых со сценами солдат на постах, какие-то облезлые овчарки, полосатые шлагбаумы и полосы препятствий.
Вера тучно погрузился на стул руководителя и, посмотрев на нас своим кривым лицом, сказал:
– Ну что, ребятушки, как обычно, вы все прекрасно знаете мою систему “блиц опроса” - сержанты жмут за своих подчинённых. Первый период я пока трогать не буду, но вы особо не расслабляйтесь там, через неделю-другую будем и вас опрашивать.
Потап захихикал, Тавстуй и Кесарчук недовольно поёжились на своих местах.
Труднее всего в этом случае было второму разводящему, на “ближняке” было три поста и, следовательно, девять человек, Кесарь имел в подчинении шестерых, однако “дальняк” был практически полностью укомплектован “фазанами”.
– Поехали! Дубков?
– Я!
– вскочил женоподобный “фазан”.
– Сидя отвечаем. Высота караульно стакана?
– Не менее двух метров.
– Везет тебе, Тавстуй, - ехидно ухмыльнулся Вера.
– Ракута? Какая длина цепи у караульной собаки?
– Не менее 2,5 метров, - бойко ответил лопоухий ефрейтор.
В итоге все “фазаны” из “ближняка” ни разу не ошиблись. Третий пост состоял из первого периода, в новый караул заступали Мука с Ратьковым, которых сразу же назначили на второй, а Нехайчика посадили за ТСО.
Кесарю не повезло. Нас с Лесовичем Вера не трогал, опросил Курюту, Ромашку и Аню с Ветрашем. Из них правильно ответил только Ромашка.
– Ну что, Серёжа, по сотке за каждого, давай, приступай.
И пока Вера напоминал нам о правилах несения службы, Кесарь жал на костях в проходе между партами. Я видел его долговязую фигуру, с прогнутым вниз животом и дрожащими руками и мысленно злорадствовал.
В карауле я понял, почему “фазаны” так не любили заступать с Верой, говоря по армейски, он был уставником и крестил всех и всюду, придерживаясь устава, больше всего напрягая ПНК Потапа и разводящих. Нам это было только на руку. Мы вовремя ели, “фазаны” убирали караулку вместе с нами и нас даже пару раз завели в отдыхающую.
– Увижу, что рубитесь, до моего дембяля спать в карауле не будите, - угрожал нам в “уазике” Кесарь, но с большего был молчалив и спокоен.
На посту я предавался своим мыслям о гражданке, повторял статьи и смотрел на город, проезжающие машины и людей, беззаботно прогуливающихся вдоль чугунных ворот министерства.
Ночью, в три часа, перед заступлением на пост, Вера устроил нам подъём по тревоге.
– Караул в ружьё!
– скомандовал Потап из бодряка и мы бросились хватать автоматы. Построились в коридоре.