Голод
Шрифт:
Уже легче. Хотя откуда ей знать, что тут секретно, а что – нет. Тем более что у инквизиции секретно практически всё. Специфика службы такая. Если инквизиция куда-то нагрянула, значит, кто-то с нашей стороны здорово обмишурился, а это не самые духоподъемные новости. Поэтому про инквизицию обычно пишут, когда молчать уже нельзя или же это такая сенсация, что молчать уже нет сил.
Пока что у них в Дубровнике не было ни того, ни другого. Культисты на шестой год войны котировались где-то на уровне тараканов. Ну завелись и завелись.
– А как зовут брата? – уточнил Факел.
– Соловей Мартин Львович, - с готовностью ответила барышня. – В "Петербургском вестнике" печатается. Читали, может быть?
Я – точно нет. Хотя я газеты читал редко, чаще просто проглядывал. А вот для Факела утренняя газета так же обязательна, как и утренняя чашка чаю. Он еще когда фамилию газетчика услышал, сразу нахмурился. Стало быть, читал.
– Знаю такого, - сказал Факел.
– Зубастый малый, даже высокое начальство покусывает. Но в меру. Читателям такое нравится. Мне представлялось, что такой газетчик должен неплохо зарабатывать.
В этом его "представлялось" отчетливо читалось: что ж ты до сих пор в машинистках в каком-то заштатном городишке?
– Так мы и зарабатывали, покуда всё прахом не пошло, - со вздохом отозвалась барышня. – Мы ведь из Нарвы. Слышали, как нас демоны потрепали? – она еще раз вздохнула и добавила: - Едва убежали в чем были.
Мы с Факелом тоже там были, и могу сказать, что им еще повезло, что вообще убежали. Многие не могли похвастаться и такой удачей. Там нечисть половину города разнесла в хлам.
Я посочувствовал барышне. Она меня поблагодарила и заверила, что всё наладится. А если прославленный герой еще и даст ей эксклюзивное интервью… Герой сразу сказал, что не даст.
– И, пожалуйста, не надо ничего писать про меня, - добавил я. – В нашей армии хватает других героев.
– В армии, может, и хватает, - несколько ворчливо отозвалась барышня. – А у нас в Дубровнике вы единственный.
– Уверен, что это не так, - возразил я.
– Скромничаете, господин Глаз, - отозвалась барышня. – А я с вашей скромности могу без гонорара остаться. То есть, без своей доли. А, между прочим, это с моей подачи вы здесь оказались и культ раскрыли!
Факел тотчас изобразил лицом сурового филина.
– Так это вы отправили телеграмму в инквизицию? – спросил я.
Ответ был очевиден, но барышня на секунду замялась, после чего попросила не выдавать ее старосте. Похоже, Василий Никанорович пугал ее почище культа. Хотя, по правде говоря, у меня с моим армейским начальством тоже отношения не сложились. Тут мы с Ольгой Львовной оказались родственными душами.
– Мы ничего старосте не расскажем, Ольга Львовна, - пообещал Факел. – Но вот какой вопрос у меня к тебе возник. Как же ты отправила эту телеграмму, если у вас тут телеграфа нет?
– Так на станции же есть, - тотчас ответила барышня.
– Когда мы там были, всё было закрыто, -
И выглядело так, будто закрыто далеко не вчера.
– Да там просто теперь вход с другой стороны, - отозвалась барышня, небрежно махнув рукой. – И телеграфист там же живет. Хотите покажу?
Последнее прозвучало откровенно просительным тоном. Мол, ну, пожалуйста, возьмите меня с собой.
– Я не против, - сказал Факел, но тут же добавил: - Но тут как мой товарищ скажет, - он взглядом указал на меня.
– Ты же на него материал собирать будешь, ему и решать.
Я мысленно хмыкнул. Да тут как ни кинь, всюду клин. Барышня от своего не отступится, это я сразу по ее глазам понял. Прогоним, так опять хвостом увяжется. Придется дать ей какой-нибудь материал, иначе барышня придумает его сама, и что она там напридумывает и каким боком это потом выйдет – одному Богу известно!
– Я не против, - сказал я.
– Но давайте сразу условимся, Ольга Львовна, добытый материал – ваш, но без нашего с Факелом одобрения он в дело не пойдет.
– Согласна, - без раздумий ответила барышня. – Цензура всё равно ничего секретного не пропустит, так я и пробовать не буду.
На первый взгляд, выглядело приемлемо. Мы ударили по рукам – рука у барышни оказалась крепкая – и Ольга Львовна, призвав нас следовать за ней, решительно направилась не в ту сторону.
– Ворота там, - сказал я, указав правильное направление.
– А так короче, - отозвалась барышня.
Мы с Факелом переглянулась.
– Через забор мы прыгать, пожалуй, не станем, - сказал инквизитор. – Высоковато, а у меня в ранце полно горючки. Мало ли.
– Не волнуйтесь, господин Факел, прыгать не придется, - заверила нас барышня.
И действительно ведь не пришлось. В заборе была приличных размеров дыра. С той стороны ее прикрывала пара досок. Барышня легко сдвинула их в сторону и сходу нырнула в образовавшийся проем. Я вначале выглянул.
На небо уже взошла полная луна. Не фонарь, конечно, но летние ночи у нас светлые. Не такая чернота, как на югах. Да и в лагере беженцев горели огни. Дыра выходила как раз на него, хотя всё же на некотором отдалении, чтобы случайный взгляд из лагеря не зацепил тех, кто ею воспользуется. Не удивительно, что культисты разминулись со сторожем.
Когда я перебрался на другую сторону – не так ловко как Ольга Львовна, но тоже достаточно шустро – я заметил еще и проселочную дорогу вдоль забора. Она здорово заросла, ее и днем-то не сразу разглядишь, но две колеи ни с чем не перепутаешь.
– Глаз, прими, - негромко позвал из-за забора Факел.
Я оглянулся. Он передал мне сбрую с огнеметом. Затем пролез сам. Ему уже пришлось протискиваться, но в целом даже человек его габаритов не застрял. Пока Факел снова прилаживал огнемет на спину, я поинтересовался, сообщила ли барышня про этот лаз старосте и не особо удивился, услышав, что нет.