Голод
Шрифт:
После чаепития стало окончательно ясно, что мы остаемся здесь на ночь. По словам Факела, если в полчаса не ответили, значит, или будут сильно думать, или никого нет на месте. Да и снова плестись через болото не было абсолютно никакого желания. Барышня устроилась в кухонном закутке, а мы с Факелом остались в зале.
– Что думаешь о ней? – негромко спросил я у Факела, кивнув в сторону закутка, где тихонько шуршала барышня.
Ну точь-в-точь словно бы мышь завелась. Факел равнодушно пожал плечами, прилаживая в углу свой огнемет, потом
– Нам был нужен проводник до телеграфа, Господь послал нам ее. Утром, надеюсь, он пошлет ее куда-нибудь еще. У меня такое предчувствие, что нам с тобой будет не до Ольги Львовны.
– Вряд ли Он послал бы нам культистку, - заметил я.
– Вряд ли, - сказал Факел.
– Но пути господни неисповедимы. Для уверенности надо бы проверить, есть ли у нее на теле татуировки.
– Да вроде не видел.
– Так она в платье была.
Я хмыкнул и оглянулся в сторону закутка. Барышня всё еще шуршала.
– Предлагаешь изучить ее без платья? – негромко уточнил я.
– Татуировки могут быть в любом месте, - спокойно ответил Факел.
– И как именно?
– Ну, это уж ты сам придумай.
– Я?!
– Это же твой летописец, - сказал Факел.
Я фыркнул.
– Скажешь тоже. Я просто предпочел бы приглядывать за ней. Мало ли, что она понапишет.
– Конечно, я всё понимаю, - заявил Факел и с пафосом добавил: - Репутация героя не должна пострадать!
Однако в конце фразы он не удержался и улыбнулся.
– Смейся, смейся, - отозвался я.
– Ты же знаешь, что дело не в этом.
– Знаю, - сказал Факел, снова становясь серьезным. – Но, сдается мне, Глаз, ты слишком много беспокоишься о том, что всего лишь может быть. А оно ведь может и не случиться. Господь не без милости. Авось и отведет беду, а ты уже потратил душевные силы на беспокойство. Получается – попусту потратил.
Странно было слышать такое от законченного пессимиста, однако в логике Факелу не откажешь. Да, историю с нарвским ангелом, как я и ожидал, газетчики изложили, скажем так, в той редакции, которая была бы более духоподъемной для читателей. То есть, весьма далекую от правды. Кроме того, договариваться с простым унтер-офицером генерал Алексеев счел ниже своего достоинства.
Тем не менее, мою "командировку" к инквизиторам, как говорят, он подписал лично и без каких-либо условий. Хотя, понятное дело, главным условием было мое молчание о том, как здорово обмишурилась в Нарве его дочь. Мертвых всё равно не воротишь, а фронт будет прочнее, пока бойцы верят в своих командиров.
Впрочем, лейтенанта Алексееву убрали с фронта в тот же день. Теперь она муштровала кадетов штурмового корпуса где-то за полярным кругом и, надеюсь, вкладывала в их головы хоть по крупице того здравого смысла, который сама обрела после встречи с демоном. Что касается меня, то вряд ли генерал отдал бы меня под трибунал по ложному обвинению, всё-таки офицер старой школы, но он вполне мог направить меня в самое пекло, и забыть там.
С
– Быть может, ты и прав, - сказал я. – Просто так мне будет спокойнее.
– Понимаю, - ответил Факел; он был одним из немногих выживших, кто знал не всю, но большую часть той истории.
– И я бы не нагружал этим тебя, но этот одинокий мутант не идет у меня из головы. Понимаешь, Глаз, для них это очень нехарактерно. Да и морда у него была какая-то подозрительно умная.
– Думаешь, одержимый?
– Все они одержимые, - отозвался Факел. – Тут главный вопрос – кем? И у меня на этот счет очень дурные предчувствия.
Впрочем, как всегда.
– Ты заодно спроси у Ольги Львовны, нет ли в Дубровнике хороших охотников с собаками, - добавил Факел.
Я кивнул и отправился проводить исследование. На пороге я обернулся. Факел развернул иконку, вшитую в левую лямку огнемета, и беззвучно молился над ней. Левой рукой он держал крохотный блокнотик в черном кожаном переплете. В него Факел записывал имена тех, за кого надо помолиться. Из тех, кого я знал, там были две пулеметчицы из штурмовиков и убитый бесами дезертир из Нарвы. Факел-таки написал на него рапорт, но, как я и предсказывал, разводить бюрократию никто не стал и дезертира оформили как павшего в бою. А еще Факел выяснил, как его звали, и включил в свой поминальный список. Иногда я его совсем не понимаю.
Барышня еще не спала. Когда я негромко постучал в дверь, за ней тотчас раздался ее голос:
– Войдите.
Я вошел. Барышня устроилась на лавке, накрывшись стеганным одеялом. Под лавкой стояли сапожки. Еще весьма приличные на вид, хотя дорога уже наложила на них свой отпечаток. Черное платье было аккуратно разложено на соседней лавке.
– Видите ли, какое дело, Ольга Львовна, - начал я, одновременно прикидывая, как бы подвести разговор к деликатной теме. – Мы с Факелом очень благодарны вам за помощь, но ситуация осложнилась.
Пока я говорил, барышня подобралась. Ее взгляд стрельнул в сторону платья. Там на краешке лавки лежал ее блокнотик и карандаш, но, чтобы добраться до них, ей бы пришлось вылезти из-под одеяла.
– Намечается интересный материал? – деловито осведомилась барышня.
– Возможно, - сказал я.
Ее глаза заблестели.
– Но только для тех, кто выживет, - строгим тоном добавил я.
Блеск в ее глазах не померк ни на йоту.
– Я выживу, - заявила барышня. – И что это будет?