Голому рубашка. Истории о кино и для кино
Шрифт:
И в следующую субботу мы поехали. Лыжи с собой не взяли, Мишка сказал, что там дают напрокат.
Дом отдыха оказался вполне цивилизованным. Мы разместились так: мы с Мишкой в одном номере, а Лена с Верой — в другом. Это для администрации. А на самом деле мы с Леной заняли один номер, а Миша с Верой — другой. На лыжах решили первый день не ходить, первый день мы посвятили шашлыку на свежем воздухе. Мишка заготовил бастурму из баранины и свинины вперемежку, дровишки принес нам работник дома отдыха за чекушку водки, выбрали место на опушке леса недалеко от дома отдыха, и закурился огонек над нашим самодельным мангалом. Девушки приспособили ствол поваленного
Мишка в нашей компании сразу стал самым главным: во-первых, он руководил шашлыком и то и дело отдавал команды, вроде: «Воды!» — чтобы не было открытого пламени, которое может сжечь мясо; или: «Достань картон или фанеру» — чтобы раздувать угли. А где в лесу достанешь фанеру? Стал раздувать своим шарфом. Короче, волей-неволей мне пришлось быть у него как бы подручным. Ну, это ничего, если бы он не начал делать какие-то замечания, вроде бы дружески-панибратские, но мне казалось, что в них было что-то не совсем дружеское. Ну, например, когда стали есть шашлык, он вдруг сказал мне:
— Как ты кусаешь мясо?
— Обыкновенно, — сказал я.
— У тебя какой-то очень аккуратный укус, — взял он с тарелки мой кусок шашлыка и стал его разглядывать. — Мужчины так не едят мясо, — выдал он.
— А как едят? — спросила моя Лена.
— Так, как овладевают женщинами, — ответил Мишка. — Разрывают на части.
— Вере можно только посочувствовать, — сказала Лена.
— Или позавидовать, — сказал Миша.
Я же промолчал и взял с шампура другой кусок мяса, потому что тот, который повертел в руках Миша, я уже есть не захотел.
— А я его съем, — сказал Миша, нацепил на кончик шампура и подержал над огнем. — После дезинфекции.
Я же откусил от нового куска мяса и не удержался, показал всем след от укуса:
— Смотрите, так едят цивилизованные мужчины. Видите, какие ровные края. Это значит, что человек ест спокойно, подавляя в себе животные инстинкты.
— А шашлык — это варварская еда, — сказал Миша. — Его и надо есть, как варвары.
— Ну, пусть каждый ест, как хочет, — постаралась закончить тему Вера. — Я знаю людей, которые ели шашлык у костра вилкой и ножом.
— Бедные люди, — сказал Миша. — Есть хорошая восточная поговорка: «эш на билир, мюш надир!».
— Что это значит? — спросила Лена.
— «Ишак не может знать, что такое мушмула!» — сказал, смеясь Миша. — Мушмула это такой фрукт. Сержик, подай мне помидоры — насажу на шампур. Правда, вкусно получились помидоры?
— Очень, — сказала моя Лена. — Я первый раз ем поджаренные на огне помидоры.
— Жаль, баклажанов нет, — сказал Миша. — Вы не представляете, какой кайф есть шашлык из баклажан. Ничего, как-нибудь летом повторим такую вылазку, попробуете…
Мне не нравилось, что Лена как-то поддерживала все его дурацкие разговоры. Могла, например, не спросить про мушмулу. Я бы потом ей объяснил. Или, про помидоры можно было и не говорить. Ничего, конечно, криминального в этом нет, но в сочетании с мишкиными разговорами про растерзанное мясо мне хотелось бы, чтобы она промолчала.
А тут Мишка вдруг еще вот что выдал:
— Когда смотрю на костер, вспоминаю одну смешную историю: как-то раз на картошке — нас послали с работы — сидим всем отделом возле костра, поем песни, все уже поддатые. Я сижу рядом с симпатичной лаборанткой, имя забыл, помню, что приобнял ее немного;
— Ну, на счет меня можешь не беспокоиться, — сказала Вера.
— И за мной никто не приедет, — смеясь, сказала Лена.
Вот, спрашивается, чего он рассказал эту дурацкую историю. В мужской компании понятно — поучительно и интересно. А при дамах зачем?! Да и Ленка хороша! Могла бы про себя не упоминать в такой связи.
Мы выпили, поели, потом Миша предложил потанцевать на снегу. Как раз Хампердинк пел «Стар даст», грех было не станцевать. Мы стали танцевать, я, естественно, с Леной, Мишка с Верой и вдруг в середине танца он, как массовик-затейник, крикнул:
— Дамы меняют кавалеров!
Подтолкнул ко мне Веру и выхватил буквально из моих рук Лену.
— Вот неспокойный человек! — со смехом сказал мне Вера. — Ни минуты покоя с ним!
Вера была вполне симпатичная внешне девушка, не хуже, во всяком случае, моей Лены, но такая внезапная рокировка мне не понравилась.
Вернулись мы в Дом отдыха, когда там закончился ужин, и Миша предложил выпить у них в номере горячего чаю.
— Мы привезли два кипятильника, и у нас отличный китайский чай со слоном.
Я посмотрел на Лену и вяло спросил:
— Как ты?
— Я с удовольствием выпила бы чаю, — сказала Лена.
Я, честно говоря, ждал от нее другого ответа, например: «А как ты?» На что я сказал бы, что охота отдохнуть после такой нагрузки в виде шашлыка и свежего воздуха, и мы бы ушли к себе, потому что, честно говоря, меня уже утомило это напряжение, которое Мишка создавал. Что-то раньше я такие выходки за ним не замечал. Наши негласные правила кавказской дружбы — джигитского, если хотите, этикета, — предусматривали комплиментарное отношение друг к другу в присутствие дам — никаких склок, споров, выпендрежа. Можно было, например, рассказать про товарища, в присутствии его девушки, какой-нибудь случай, где твой товарищ выглядел бы героем или, во всяком случае, очень достойно. Только в случае если вокруг были близкие родственники или старые друзья, можно было рассказать какой-нибудь смешной случай, где товарищ твой попал впросак или с трудом вырвался из катастрофически неприятной ситуации. Это вызывало дружеский смех, и ни у кого, ты в этом был уверен, никаких отрицательных ощущений твой рассказ не вызвал бы. А за сегодняшний шашлычный день Миша несколько раз нарушал эти негласные правила при Вере, которую я вижу второй раз в жизни, и при Лене, которую он видел столько же. И я не мог никак отделаться от какого-то липкого, мерзкого осадка.
Когда мы с Леной, наконец, попали в свой номер, я спросил ее:
— Ну, как тебе понравился сегодняшний день?
— Великолепно! — поцеловала она меня. — Ты доставил мне огромное удовольствие.
— Ну, что я! — скромно сказал я. — Шашлык делал Миша.
— Слушай, я впервые в жизни ела такой вкусный шашлык. Правда, что он два дня его подготавливал, замачивал, мариновал?
— Да, — сказал я. — И еще целый год выращивал этого барашка.
Теперь Миши и Веры не было, и я мог выпустить свое жало.