Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
— Насчет этого мы легко договоримся, господин начальник. Только бы у него из рук вырвать…
— Ну вот еще! Дело уже сделано. Сделано еще тогда, когда ты дал ему взаймы пятьдесят дукатов! Мне это известно! Давай лучше договариваться. Сколько?..
— Восемьдесят, господин начальник!
— Чего восемьдесят? — переспросил начальник, отшатнувшись и нахмурив брови.
— Восемьдесят дукатов, — ласково улыбаясь, сказал Узлович. — Думаю, недорого?
— Почему восемьдесят? — медленно сказал начальник, собираясь поторговаться. — Я бы не…
— Нет, нет, господин начальник! — спешно перебил его Узлович. — Я шучу… Мы договоримся
— Ладно, ладно. Я тебя, Даша, знаю, — начальник похлопал Узловича по плечу. — Ты не будешь упрямиться, мы столкуемся. Кстати, а как поживают твои остальные должники? Как Стоян Павлович и Обрад Ешич? Как Иван, Вуксан, Джюрач, Невад и другие? Сможешь ли ты справиться с ними?
— Да уж как-нибудь, — скромно ответил Давид.
— Ну, ежели что не так, мне скажи. Я живо с молотка их пущу! С молотка! Зачем, брат, деньги берешь, коли возвратить не можешь? Со мной, Даша, шутки плохи!
И начальник потянулся за наполовину отпитой чаркой.
— А, пожалуйста, пожалуйста, — заторопился Узлович, хватая бутылку, чтобы подлить ему вина. — На моей славе нельзя пить неполную!
— Эй, Даша, и нам, и нам! — заорали остальные гости, заметив, что подается вино. — Что мы, не люди, что ли? Погляди-ка на него! Шепчется все время с этими блестящими пуговицами, а про нас забыл!
На Узловича посыпались упреки за шушуканье с начальством.
— Бес попутал! — извинялся Давид, наливая вино.
Начальник поднял чарку и чокнулся с попом Перо.
— А ну, поп, старый пьяница! Знаю я тебя, бочонок ты винный. А как три дня молебен служили, а? А ну давай еще по одной! — И снова чокнулся.
Все подняли чаши, чокнулись и закричали:
— За здоровье начальника! Выпьем за здоровье начальника! Скажи здравицу, поп Перо!
Гости стали уговаривать попа Перо произнести тост.
— Пусть учитель Иво провозгласит здравицу, — сказал поп. — Давай, Иво, у тебя лучше получается.
— Нет, нет, — отнекивался Иво, — у тебя, поп, складнее выходит… Твоя очередь.
Все стали кричать:
— Поп Перо! Перо! Говори же, поп!
Поп Перо встал и провозгласил действительно хорошую здравицу в честь начальника. Приукрасил все так, что, ей-богу, лучше быть не может! Мол, во Владимирацах и во всем уезде с прибытием начальника наступило благоденствие. Урожаи пшеницы повысились; овцы по двойне приносят; пчелиные рои не улетают; не стало ни гусениц, ни ворон, ни галок, которые губят сады и посевы. Прекратились пожары, наводнения, град, засуха, и водворились «благодать и изобилье вина и плодов земных». И все это с тех пор, как в этот край приехал «благородный, трудолюбивый, усердный и редкостный начальник-патриот, — да продлится долгие годы его правление на счастье верных сынов нашей страны, которые умеют ценить и уважать заслуги людей. Многая лета!» И все хором повторили «многая лета»; Джюко выстрелил из пистолета, а цыгане так неистово закричали и заиграли туш, что даже в другом селе квочки вскочили с навозных куч, на которые они беззаботно улеглись, и испуганно закудахтали, а цыплята прижались к ним и, пряча свои, еще голые, головенки, запищали… Даже живности домашней ясно было, что творятся какие-то чудеса.
Так они пировали у Давида почти до сумерек. Некоторые гости стали понимать, что выпито уже достаточно, и говорили другим, что пора по домам. Давид предлагал выпить еще по одной на дорожку. Поп Перо произнес еще одну столь пылкую здравицу, что
— Эй, ты что там делаешь?! — крикнул он и погрозил Джюко пальцем.
— Сейчас, сейчас, господин начальник, я здесь! — ответил Джюко, кивнув и сторону крестьянина, потом поднял оба пистолета и, крикнув изо всей мочи, выстрелил в воздух.
— Да здравствует Джюко! — заорали гости.
— Выпьем за здоровье Джюко! — подойдя к столу и взяв чарку, сказал начальник.
Все схватили свои чарки и выпили за здоровье Джюко. Снова заговорили, что пора идти.
И снова Давид предложил выпить еще по одной «на дорожку». Так, собираясь разойтись, гости выпили за здоровье Симы, учителя, за здоровье одного и другого Иво, за здоровье попа Перо и попа Еротия и опять за здоровье начальника, и так продолжалось, пока не подоспел ужин. После ужина провозгласили здравицы в честь всех присутствующих от начальника до Джюко и от Джюко до начальника, пока гости не пришли в такое состояние, что уже не понимали друг друга.
Повинуясь инстинкту, все вдруг стали расходиться. Каждый что-то бормотал, еле ворочая языком.
— А… а ты, — втолковывал Узлович, валясь на попа Перо. — Ты слышишь, начальник!.. Знаешь, луг…
— Вино, — бормотал начальник, держась за своего Джюко, чтобы не упасть, — вино… ты, Даша… да… виноградник… не беспокойся… Я молоток… Да, я… молоток!
Наконец и этот шум затих. Стихло в доме Давида; все в Крниче успокоилось. Слабо светила луна. Крестьянин с торбой за плечами подходил к мосту, к тому самому мосту, который, быть может, и до сих пор стоит над рекой в Крниче. Только дошел до середины моста, как навстречу ему показался слегка покачивавшийся Радан.
— Это ты, Радан?
— Кого я вижу! Кум Мато! — вздрогнув, сказал Радан. — Это я… видишь! Вот так! Немножко я того… что поделаешь.
— Опять, кум? — укоризненно заметил Мато.
— Тсс, кум, а что же? — начал оправдываться пьяный Радан. — Эх, жизнь! — И махнул рукой, мол, все пропало.
— Э-хе-хе, бедняга ты, кум! — сочувственно сказал Мато. — Иди домой, кум, иди! Завтра рано вставать…
— Гм, домой! — перебил его Радан и горько усмехнулся. — В какой дом? Думаешь, он мой?.. Эх, кум! Узлович, Узлович! Вот он у меня где сидит! — И показал пальцем на темя.
— А дети, кум?
— Дети… мои дети? — Радан уныло потупился и, заметив торбу с головой сахара, которую Мато положил на землю, живо спросил: — Что это, кум?
— Ничего особенного, сахар.
— Какой сахар? Дай погляжу!
Он вытащил из торбы голову сахара, осмотрел ее и кивнул головой:
— Эх, кум, неужто и ты?.. Зачем она тебе?! Ну, конечно, та самая — вон кусок отломлен! Кум, зачем она тебе понадобилась?
— Хочу завтра сходить к начальнику скрепить купчую… вот и взял…