Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
Шрифт:
А вот, например, каков был Яков Яковлевич, стоявший во главе уезда до Максима. Никогда, бывало, не придет с утра в канцелярию, не выпив в трактире пять-шесть шкаликов водки; а потом вылупит глаза и плюется, и икает, и ставит кляксы на всех бумагах, которые попадают ему в руки, в канцелярии у него пахло, как в бурдюке из-под ракии.
Этот же начальник — нет!.. Придет с утра трезвый, опрятный, аккуратно причесанный, умытый; сядет за стол и попросит у своего стражника стакан холодной воды и кусочек сахара, и тот сразу же подаст все на чистом подносе. Начальник отопьет немного воды и почистит ногти, опять отопьет и опять почистит ногти — пока выпьет воду, ногти
А вот, например, каков был Сима Симеунович, что служил здесь еще до Якова. Канцелярия при нем всегда была загажена, непроветрена, пахло в ней бумагами, летом к тому же он разувался в канцелярии и держал на полке между бумагами бутылку с сывороткой, которую «пил от груди»… Прямо-таки не дождешься, бывало, когда вырвешься на свежий воздух.
Этот же начальник — нет! У него после обеда, особенно летом, окна раскрыты, на столе непременно цветы; зимой пахнет ладаном или жженым сахаром — любо-дорого войти. Так бы, кажется, и судился каждый день, только бы приходить в такую чистую, проветренную и надушенную канцелярию и к такому хорошему начальнику!
Да и жена и дети у Максима все какие-то учтивые, все у них как надо. И дети его ведут себя по-господски, хоть, правда, и шаловливы немного. Один из его сыновей давно уже в Белграде: учится в гимназии.
Теперь вы сами видите, что редко где найдется такое милое и приятное начальниково семейство. И вот этот превосходный начальник собрался в одно прекрасное утро объехать свой уезд.
— Ты готов, Джюко? — спросил он стражника, своего любимца.
— Да, господин начальник! — ответил стражник, сдвинув левой рукой феску с кисточкой на самый затылок.
— Ты тоже поедешь со мной. Вели подавать бричку.
Бричку подали, начальник сел и махнул рукой Джюко:
— Садись!
Джюко сел в бричку напротив начальника.
— А сейчас, Джюко, прямо в Вучевицу, — сказал начальник, когда бричка уже выехала со двора и покатила по дороге. — Она всех ближе, и там удобнее всего позавтракать… Ты уже знаешь… Да, кстати, ты захватил что надо? — спросил начальник, чуть понизив голос, чтобы не слышал кучер.
— Голову? — так же тихо спросил Джюко.
Начальник кивнул.
— Захватил… Эх, господин начальник, разве я могу забыть про это.
— Жаль только, подпортил ее этот пьяница.
— Ничего, господин начальник. Такая большая голова… Я этаких и не видывал… Он мне тут заливал, будто его что-то испугало и отломило кусок. Словно я не знаю, что он сам по пьяному делу и отломил. Изуродовал такую голову!
— Не беспокойся… Может, и так сойдет. Как ты думаешь, Джюко?
— И еще как, господин начальник! Народ глупый, чего он понимает? Настоящие скоты!
— Только, Джюко, чтоб все было по-умному! Никому ни слова… Не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я взятки беру. Смотри и сам не бери. Если возьмешь хоть яблоко, я с тебя при всех семь шкур спущу… Я их другим манером пообстригу!.. Только действуй по-умному. А уж третья деньга — твоя и божья!
— Спасибо, господин начальник! — поблагодарил Джюко, слегка приподнявшись и приложив руку к шапке. — Об этом не сомневайся. Я из них денежки повытрясу. Увидишь, какие чудеса я стану творить, как приедем в Вучевицу. Там мы сделаем почин, авось у вучевичан окажется легкая рука…
Итак, наш превосходный начальник пускается в долгий
Начальник остановился у сельского старосты Степана Стенчича.
Давно не было такой суматохи при встрече, как в тот день в Вучевице. Староста Степан и его помощник с ног сбились, отдавая распоряжения и стараясь как можно лучше принять и угостить своего начальника. Режут цыплят, поросят, ягнят; пекут слоеные пироги, пышки, цицвару, тащат свежий каймак, брынзу, молоко, выдержанную ракию, что хранится уже несколько лет. Начальник сел в тени на разостланных ковриках, вокруг него собрались пожилые, избранные люди и ведут с ним разговор.
— Как нынче урожай? — спрашивает начальник.
— Так себе, господин начальник! Не то, что в старые годы.
— Да, не стало прежних урожаев. Помню, в бытность свою практикантом я на шестьдесят талеров жил лучше, чем сейчас, когда начальником стал.
— Верно, господин начальник, — поддакивают крестьяне.
— Не те нынче урожаи, не те! И народ не тот пошел. Не уважают ни стариков, ни чиновников, ни священника, никого. Никто богу не молится, в церковь не ходит.
— Верно, господин начальник, правильно говоришь! — хором подтверждают крестьяне.
— А раньше-то как бывало? Каждый праздник сходится в церковь тьма народу. Как следует помолятся богу, а потом усядутся за стол, пригласят своих начальников и пируют, веселятся до глубокой ночи.
— Так, ей-богу, так, господин начальник, — снова возглашают вучевичане.
— Служил я младшим писарем у покойного Вула Ивича, уездного начальника. Так когда мы возвращались с престольного праздника, два стражника полные мешки подарков несли. Тут тебе и чулки, и полотенца, и яблоки, и материя всякая, и шерсть, и ковер, и ягненок даже… А теперь никто ничего не дарит. Нет, братцы, нет, ничего нет; прошли старые годы, когда были урожаи…
— Верно говоришь, господин начальник, ей-богу, верно! — изрекает один из крестьян. — Эти нынешние совсем от рук отбились, обнаглели — господи помилуй нас, грешных… Что творится… удивительно, что и эту-то малость еще бог дает.
— И как обнаглели! — продолжает начальник. — Бывало-то, в прежние времена, завидев начальника, крестьянин, хоть из другого уезда, за пушечный выстрел остановится и шапку скинет; даже с коня слезет, чтобы начальнику честь оказать. А ныне — нет! Пройдет мимо тебя, почитай плечом заденет — и глазом не моргнет!.. Вызываешь его, брат, по официальному делу в канцелярию — а он не идет; по десять раз приходится посылать стражника, пока заставишь явиться… Вот какой нынче народ! Вот оно какое нынешнее поколение. И мы еще на что-то надеемся! Пустой голове все трын-трава!.. А вдруг завтра освободится Босния или Герцеговина, кому управлять тем народом, как не нам — чиновникам да начальникам. А как ты, черт побери, будешь управлять, ежели он тебя не боится! И опять же все эти юристы, лицеисты, что учатся там, в Белграде, думают, все так — шуточки; думают, здесь пироги сами в рот лезут. Только и знают орут: «республику», «коммуну», «социальную демократию» и еще черт-те что… А не думают, несчастные, что бы тогда с нами сталось! Пришел бы сюда немец или англичанин, собрали бы всех нас и угнали бы на море — корабли на себе тянуть. Республику им, коммуну?! Плетку, вот что им надо, плетку!