Головолапная
Шрифт:
Гата не могла пока определиться, но знала твердо - когда будет надо, она выберет и сделает.
Она всегда это про себя знала.
2
Из телефона надрывался женский голос:
— Вы, суки, там все совсем оборзели?! Делайте, что хотите, но чтобы через две минуты я была на парковке, иначе я вам такое устрою.
— Вы обращаетесь не по адресу, — сохраняя остатки терпения и холодного голоса, отвечала Гата. — Если вас не пропускают на парковку, то вам нужно набрать номер, указанный на будке при въезде
— Разбирайтесь как хотите! Я позвонила — дальше не мои проблемы.
— Я не смогу вам помочь. Парковка не входит в компетенцию…
— Что у тебя там не входит? Работать не хочешь? Фамилию свою назови! Я сейчас разберусь с тобой… дерзит она мне еще!
Гата устало прикрыла глаза. Не первый случай в ее работе, не последний…
— Вы зря тратите на меня время. Если вы хотите, чтобы вас пропустили на парковку в порядке исключения, наберите номер, указанный на желтой будке перед вами или нажмите там же кнопку вызова…
— Я сама разберусь со своим временем! Фамилию! Быстро! — орала женщина, кажется, уже сама не знающая, чего она хочет — въехать на стоянку по исключительному праву или просто показать случайным свидетелям, какая из нее вышла в жизни властительница мира и порядка.
Гата представилась и снова попробовала достучаться до разума агрессивной автолюбительницы, понимая, впрочем, что это невозможно.
На звонок местного телефона ответила Лида, смотрящая во время этого скандала на Гату полными сочувствия глазами. Она приглушенно переговорила, Гата краем уха уловила «Хорошо… И передайте своим, что у них там ЧП и истерика на… А, уже пошли? Спасибо… Да, она почему-то нам позвонила…»
В конце концов, автоледи, застрявшая перед парковкой бросила трубку. То ли потому, что ей надоело ругаться с Гатой, то ли кто-то пришел из охраны, разобраться.
— А ведь это все потому, что наши рекламщики баннер повесили так, чтобы его было видно не от метро, а поперек узкого въезда, где, куда ни глянь, только стены и крупно наш телефон для справок, — сказала Лида с обреченностью. — Конечно, теперь все звонят не куда им надо, а нам. Кстати, из другой смены писали, что им даже звонили и ругались на уличного музыканта, который играл на саксофоне при повороте к парковке. И опять потому что оттуда хорошо виден этот баннер... Там, правда, написано, что у нас есть свободные площади для аренды, но народ будто бы букв не читает, а сразу норовит цифры набрать и поскандалить.
— В другой смене, напомню тебе, иногда и сами так что-нибудь ляпнут, что хоть плачь, — хмыкнула Гата, вспомнив одну из администраторов, у которой был любимый вопрос клиенту «Скажите, почему вы обращаетесь именно ко мне?».
Лида тоже заулыбалась, поняв, о ком речь:
— Ага. И ее параноидальное «Кто, скажите, кто вас ко мне направил?» тоже хорошо. Зато от нее быстро отстают.
— Еще быстрее отставали от Светы, с которой разговор был еще более короткий. У нее на все один ответ: «Ждите!», и она могла до посинения человека держать, занимаясь своими делами. А если ее торопили, она бросала: «Я уже занимаюсь вашим вопросом», и все по новой.
— Что-то я такой не помню, — нахмурилась Лида.
— Ее перевели. В отдел кадров.
Лида расхохоталась:
— Тоже на работу
— Ну не на документы же сажать такой талант.
3
— А еще у нас жалоба от интимщиков, — сказала Лида, разбирая корреспонденцию.
— На что они жалуются на этот раз?
Она пробежала глазами письмо:
— Да все то же самое. Время школьных каникул, бла-бла-бла. Просим вашу охрану уделять больше внимания, тра-та-та. Дети покупателей заглядывают в наш магазинчик и выкрикивают гадости, бу-бу-бу…
— Опять Наташе два часа кричали разные матюги и обзывали? — поморщилась Гата, вспомнив историю прошлого года, закончившуюся громким скандалом с родителями таких хулиганов: трое мальчишек остались без присмотра взрослых и решили развлечься возле магазина для взрослых.
Лида отложила письмо:
— Не знаю, не слышала… Хотя не на ровном же месте их магазин жалуется и просит. Но кто что может сделать? Наташа — ничего. Они же в магазин не заходят, с порога и из-за занавески только кричат. Охрана тоже не будет стоять, как у мавзолея, да и бегать за ними потом тоже не будет. Это ж как толпу зайцев ловить… Галочка, конечно, гоняет таких деточек от занавески, она по-человечески понять может, что такое женщину довести… А основную позицию мужиков из нашей доблестной охраны ты и сама знаешь — зубоскалят не хуже этих деток.
Вдруг Лида подскочила с места и с криком: «Девушка! Стойте! Нельзя с коляской на эскалатор!», бросилась из-за стойки.
Гата тоже так поступала первое время своей работы на этом этаже. Поначалу ей даже казалось, что она делает большое дело: спасает жизнь детям, безмятежно лежащим в своих мягких одеяльцах, пока коляску вкатывают на движущиеся ступени, где одно неверное движение — и все полетят кубарем: ребенок, одеяльца, люди, стоящие ниже по ступеням, мамаша, одной рукой держащая телефон и лишь второй — опасно накренившуюся коляску…
Потом она поняла, что не только маленьких не спасешь, но еще и от больших получишь. Один раз, преградив дорогу на эскалатор такой мамаше, Гата по-настоящему получила — крик не указывать где ходить и пощечину.
Слезы обиды, сдавленные возмущения о человеческой глупости, сбивчивое «не понимаю, ну за что, за что…», страдания и зубовный скрежет, попытки подать заявление на увольнение, тоскливое утешение от умудренной жизненным опытом бухгалтерши «Успокойся и предоставь этих людей своей судьбе. Ты здесь не человек, ты здесь функция. Не пытайся относиться к клиентам по-человечески, не простят», — все это было. Прошло. Пережилось. У работников сферы услуг и не такое переживается.
Лида все еще подрывалась, но со временем и она все реже реагировала на подобные опасные действия чужих и взрослых людей.
«Какие все нервные, злые, недовольные. А откуда взяться доброте, когда ты или усталый, или раздраженный, или раздраженный от своей усталости?» — взгрустнула Гата.
Ругань у эскалатора набирала обороты. Потом прибавился низкий мужской голос, это присоединился кто-то из охраны…
Наконец стихло.
Лида вернулась взволнованная, напряженная. Но, похоже, мамашу совместными усилиями все же удалось направить к лифту.