Головолапная
Шрифт:
Лида выгнула брови от удивления. Чтобы не пугать ее резкостью, Гата чуть улыбнулась, хотя понимала, что улыбка больше напряженная, чем подбадривающая.
— Я куплю наверху что-нибудь с собой и прогуляюсь до парка, — сказала она. — Погода хорошая, да и надо отвлечься.
— От чего?
— Я этому мальчику свой рассказ послала. Как думаешь, ожидание пройдет в спокойствии?.. Вот. Я лучше пройдусь. Как вернусь, ты пойдешь поешь нормально, а не мороженое на улице.
Лида смущенно отвела взгляд.
Уже отойдя к эскалатору, Гата услышала хлопок по стойке и звучный голос:
— Девушка! Разменяйте мне, а то в магазинах
Гата обернулась и показала поникшей Лиде поднятый большой палец: «Держись, милая! Ты победишь, если сумеешь объяснить, что ты не касса».
Глава 8
1
Район был исключительным не только из-за старого кладбища, окруженного со всех сторон зданиями и улицами. Здесь раскинулась еще одна городская роскошь, с точки зрения застройщиков, непозволительная — парк. Небольшой, но уверенно занимающий территорию, на которой можно было бы возвести или пару жилых комплексов с элитными многоэтажками, или десяток зданий, предназначенных для продажи автомобилей, мебели и строительных материалов. Можно было бы, но не получалось. Парк стоял, зеленел и не отдавал свою землю ни под какие нужды коммерции. Даже вход в него был бесплатный.
Если для застройки территория парка казалась огромной, то для зоны отдыха он был маловат — до самой глубокой аллеи все равно долетал шум улиц.
Гата купила на последнем этаже ТРЦ сосиску в тесте и бутылку чая с лимоном и дошла до парка за десять минут. Расположившись на одной из скамеек в таком месте, чтобы и от входа недалеко, и улицы не видно, она съела сосиску, досадуя, что последнее время стали класть удивительно безвкусную горчицу. При этом цены повысили.
На скамейке с другого края сидела пожилая женщина с тряпичной хозяйственной сумкой. Женщина откровенно скучала и иногда кидала на жующую Гату взгляды, в которых неприкрыто читалось желание объявить какой-нибудь запрет вроде «Нельзя есть в публичном месте». Гате эти взгляды портили аппетит, и без того невеликий из-за никакой горчицы, а то, что женщина продолжала молчать и нагонять напряжение этим молчанием, вообще нервировало. В конце концов, женщина, словно набрал для себя критическую массу недовольства, встала и побрела со своей сумкой к лотку с вареной кукурузой.
Гата положила обертку от сосиски на кучку, торчащую из каменной урны в конце скамейки. Похоже, мусор в парке не убирали дня два. Она вытерла руки влажной салфеткой и едва откинулась на деревянную спинку, едва прикрыла глаза, желая сосредоточиться на легком ветерке, на тепле, касающемся кожи, и переливчатых птичьих голосах, как первое же удовольствие вдребезги разбил далекий, но пронзительный крик:
— Витя! Витя! Ты куда? А ну стоять!
Ее будто подкинуло вместе со скамейкой, чтобы в полете ударить током.
Задрожав, Гата принялась озираться, а женский высокий голос меж тем резал аллеи, словно лихой казак саблей рубил:
— Витя, назад! Быстро, кому сказала! Утонешь, дурак ты этакий.
— Ну, ма-ам!
Наконец, удалось понять и сориентироваться. Крики доносились со стороны небольшого пруда, из центральной части парка. Похоже, какой-то ребенок слишком близко подошел к воде, а его мама заволновалась от этого таким агрессивным и оглушительным способом.
От пруда еще немного покричали, но уже неразборчиво.
Гата хотела было
Как случилось так, что крик его имени вызвал у нее столь бурную реакцию, что до сих пор сердце колотится, а руки дрожат? И ведь она не думает, что по закону подлости, едва она решила не вспоминать о Вите, как всё и все вокруг напомнают. Нет, она не раздражена и не злится. Она не винит вселенную, сделавшую что-то несправедливое.
Но руки дрожат, а сердце колотится. Волнение? Ожидание?
Гате показалось, что сейчас наилучший момент собраться и понять — действительно ли она продолжает его ждать?
Прикрыв глаза, она отпустила воображение и представила в деталях, как Витя звонит в домофон, как, пока он поднимается, она стоит у открытой двери, как он входит и останавливается в прихожей…
Она будет рада?
В воображаемое его возвращение радость почему-то не вписывалась. Тогда Гата решила выразить эту сцену словами, как если бы она ее писала для романа:
«Он вошел и замер, будто готовый в любой миг развернуться. Она тоже застыла. Ноги стали ватными, потянуло присесть. Как хозяйка дома, она должна была сказать что-нибудь первой, поздороваться, но горло сдавило, во рту было сухо. Она подняла потяжелевшие руки и перехватила себя за плечи, зажимаясь… Э-э! Это все симптомы страха, даже не трепета и уж тем более не радости! А раз это страх, то что получается на самом деле? Надеюсь я, что он вернется, или боюсь этого? Про одинаковую тягу как к вожделенному, так и к пугающему, я знаю. Так что, все полгода меня тянуло к тому, чего я опасаюсь? Это такая тяга есть и сейчас? Это она показала истинное лицо, когда кто-то кричит «Витя, Витя!», а у меня вместо восторга, что это действительно он, — ужас? Это же очевидно — я боюсь с ним встречаться, а не хочу… Эх, Лида… Не с того ты начала со своей статьей об исполнении желаний. Сначала надо понимать, что именно исполнять, а уж потом — как».
Последние несколько дней стали казаться неверными, наполненными шагами по ошибочно выбранному пути. Бесполезными. И словно назло еще ворона где-то раскаркалась.
От нахлынувшего беспокойства Гата взяла телефон, хотя не ждала звонков и не собиралась проверять почту. Она и в парк-то пришла, чтобы не волноваться и не думать о том, что ответит Сережа по поводу ее рассказа.
Но вот, не удержалась. Открывая страничку в соцсети, Гата поругала себя за безволие и строго велела больше не обманывать саму себя и не играть на своих на слабостях.
Диалог с Сережей стал больше на одно сообщение. Гата открыла его.
«читаю нравиться»
Лаконично, но не дает ответов на волнующий вопрос.
«Знать бы, что он там читает, — вздохнула Гата, убирая телефон в сумку и поднимаясь со скамейки. — Так-то там еще утро перед школой есть, довольно объемное. И если читает он медленно и отвлекается, то я до вечера буду ждать, когда он до сцены в столовой доберется».
Она побрела по аллее и на пересечении с асфальтовой дорогой повернула к центру парка. Еще полчаса оставалось - как раз можно неспеша прогуляться вокруг пруда и размять ноги перед тем, как на вторую половину рабочего дня засесть за стойкой.