Голубой бриллиант (Сборник)

Шевцов Иван Михайлович

вдруг проявил к ним интерес и уже называл имена телезвезд и

находил талант у Ларисы Долиной и Валерия Леонтьева, а

Розенбаума и Окуджаву считал классиками эстрады. В его

лексиконе стали появляться излюбленные слова "демократов"

вроде "красно-коричневые", "фашисты", "черносотенцы". Когда

279

же Таня просила Евгения объяснить, кого именно он

подразумевает под этими словами, он подчеркнуто-небрежно

отвечал: "Ну, эти, которых

Василь Иванович называет

патриотами". - "По-твоему, и мой отец "красно-коричневый",

"фашист"?" - вспыхивала Таня, не ожидая от него ответа. А

Евгений и не отвечал, только пожал плечами и сделал

невинную, снисходительную мину. Воспоминания вспыхивали

отдельными эпизодами и отходили на задний план,

вытесняемые происшествием сегодняшнего вечера. Вопросы

наслаивались один на другой, как льдины в половодье, и

меркли под тихим дуновением сна. Засыпая, она задержалась

на вопросе: "Почему он не сообщил в милицию? Ведь

стреляли же... и пуля сохранилась..."

И эта пуля, большая, как снаряд, снилась ей в каком-то

кошмарном видении...

Глава вторая

1.

Несмотря на бессонную ночь, Таня проснулась в обычное

свое время - в семь часов. Евгений уже одетый сидел за

письменным столом в детской - так называли комнату Егора - и

что-то сосредоточенно писал. На ее "доброе утро" он ответил

кивком головы, продолжая писать. Таня остановилась у самого

стола и поинтересовалась:

– Что сочиняешь?

– Да вот - заявление в милицию, - буркнул он, не

отрываясь от бумаги.

Таня не стала продолжать вчерашний разговор, который

потребовал бы немало времени, а они оба торопились на

работу. Она быстро приготовила завтрак - омлет с беконом, но

Евгений второпях выпил только чашку кофе и, походя спросив

ее о самочувствии, поспешил уехать. Таня на работу

добиралась всегда пешком, на что уходило всего семь-десять

минут.Весь свой разговор в милиции Евгений хорошо продумал

и на вопрос, не подозревает ли он кого-нибудь в покушении на

его жизнь, отвечал с твердой определенностью: "нет".

– Я вообще думаю, что произошла ошибка и меня

приняли за кого-то другого.

Пулю, как вещественное доказательство, он приложил к

своему заявлению. В милиции, по горло перегруженной

280

явными криминальными делами, заявление гражданина

Соколова восприняли с облегчением и не стали возбуждать

уголовного дела. В милиции же Евгений явно лукавил: не

сомневаясь, что стреляли именно в него, он предполагал и кто

стрелял.

Два года назад у него был "деловой" контакт с одной

мафиозной структурой, которая настойчиво попросила "Пресс-

банк" "прокрутить" под завышенный процент крупную сумму

денег. Давление мафии было довольно сильным, и Евгений не

смог устоять - сдался на условии, что это будет первый и

последний, единственный раз. Но аппетиты мафии

разгорались, она не стала довольствоваться разовой уступкой

и продолжала требовать повторения. "Хотели припугнуть или

стреляли на поражение?" - размышлял Евгений, указывать на

них в милиции считал не разумным: пришлось бы рассказать о

многом нежелательном.

Из милиции Евгений сразу поехал в свой офис.

Чувствовал он себя прескверно. Он знал, что его "оппоненты" -

мужики крутые: на этом они не остановятся. Надо было на что-

то решиться, что-то предпринять. Но что именно, он не знал, -

все случилось, как гром среди ясного неба, и обнажило всю

шаткость и тщету его благополучия и процветания; он

почувствовал колебание почвы под ногами, хотя это был всего

лишь предупредительный толчок. Теперь он понял состояние

Тани, когда она ему однажды призналась, что ее не радует их

богатство, что и шубы, и все туалеты и драгоценности, и

личный "мерседес", который большую часть времени

простаивал в гараже, поскольку Евгений предпочитал

"казенный" "линкольн", - все ей казалось временным,

проходящим, чужим. Тогда он пытался утешить ее шуточками,

мол, все в этом мире временно, как и мы сами; вон комета

налетела на Юпитер, который уцелел только благодаря своей

массе. А что б осталось от Земли, столкнись она с такой

кометой? Одни осколки. "Все ходим под Богом, не знаем, что с

нами будет завтра или через час. Так что, лови миг удачи и

живи в свое удовольствие", - заключил Евгений. Но Таня не

получала удовольствия, когда абсолютное большинство людей

было обездолено. Таков уж ее характер, такое воспитание.

В свои служебные дела и проблемы Евгений не

посвящал Таню - сама же она не лезла с расспросами, решила

оставаться в стороне после того, как однажды

поинтересовалась, откуда же такие деньги. Тогда он, не

вдаваясь в подробности, несколько элементарно пояснил:

"Отцовские сбережения (отец Евгения много лет работал

281

директором универмага) да плюс кредит, который я взял в

Центральном банке, разумеется, под определенный процент.