Good Again

titania522

— Я… о… Прости меня, Пит. Мне так жаль…

Пит уселся основательнее, догадавшись, видимо, что я прошу прощения отнюдь не только за то, что я его разбудила.

— Китнисс, в чем дело?

Слова наконец сорвались с моих губ.

— Я тебя подвела, — прошептала я. — Во всех смыслах. Когда Сноу потребовал, чтобы я убедила его, что я влюблена в тебя, я и не подозревала, что он уже и так это знал. Я сама дала ему в руки все возможное, чтобы меня сломать. Когда тебя схватили, он использовал все пропагандистские ролики, в которых я снималась, и использовал их, чтобы мучить тебя. И он добился, чего хотел — это в самом деле меня сломило, — я смотрела в какую-то

точку на его футболке. — Потом тебя спасли, и я поняла, что это больше не был ты, что тебя охморили… — я икнула, сдерживая рыдание, но все-таки продолжила, — что ты больше не любишь меня, даже ненавидишь до глубины души, и я только о том и могла думать, чтобы добраться до Капитолия и своими руками убить Сноу. Ты для меня умер, и я не могла этого вынести.

Пит рванулся ко мне, чтобы обнять, но я лишь отрицательно покачала головой.

— Дай мне закончить, — сказала я, предупреждающе подняв руку и остановив его. — Я ведь была ужасной эгоисткой. Потому что я должна была пытаться вернуть тебя. Должна была пытаться тебе помочь. А вместо этого стала постепенно сходить с ума и снова тебя бросила, — теперь уже слезы свободно текли по моему лицу. Пит принялся гладить меня по волосам, пытался меня утешить, но я пока не была готова принять от него это утешение.

— А потом, когда Прим… все стало… — я неопределенно взмахнула рукой. — Для меня все утратило смысл.

— Помнишь, мы говорили, — прошептала я, — такие уж мы с тобой, вечно защищаем друг друга. Только вот я не смогла тебя защитить ни от чего и подвела во всем, в чем только могла.

Пит запротестовал:

— Это неправда, Китнисс, ты всегда пыталась меня защищать, всех пыталась защищать.

Но я вышла из себя и почти закричала:

– Нет, Пит! Не нужно этого делать. Не надо меня утешать. Я этого не заслужила. Ты слишком ко мне добр, — закрыв лицо руками, я залилась слезами.

И тут Пит все-таки притянул меня к себе, и я в ответ разрыдалась так бурно, что в конце концов даже начала икать от слез. Конечно, только этим все и могло закончиться. Я собиралась попросить прощения и утешать его, но вместо этого это он показывал себя с самой лучшей стороны и сам меня успокаивал. Прижавшись к нему, я крепко обвила его руками за шею и спрятала лицо у него на плече, и его футболка впитала мои слезы.

Пит вздохнул и начал говорить:

— Когда они меня спасли из Капитолия, я даже не понял что произошло. То есть я понял, что меня спасают, но я был как будто в параллельном мире. Когда ты пришла ко мне в Тринадцатом, я знал только, что ненавижу тебя. Я думал, что все, что со мной случилось, отчего я страдал, произошло по твоей воле. Они заставили меня в это поверить, — я немного отстранилась, чтобы взглянуть на него. Его взгляд блуждал в каких-то неведомых далях. — Но я все еще помнил и кое-что другое: песню долины, хлеб, который я тебе дал, то, как я рисовал в твоем справочнике растений, наши ночи в поезде. Я помнил, что любил тебя — как будто во мне могли уживаться сразу две личности. И я стал подвергать сомнению каждое свое воспоминание, отделяя настоящие от фальшивых. Спрашивал тех, кто меня знал — Делли, Хеймитча — смотрел видеозаписи и начал постепенно восстанавливать то, что утратил. И я понял, что в прошлом было так много прекрасных воспоминаний, которые принадлежали только нам с тобой.

— В самом сердце ада? — прошептала я.

— Будь у меня выбор, я бы не отказался ни от одного из своих шрамов, лишь бы они привели меня назад к тебе, — сказал он просто. Я же поднесла его руку к губам и неспешно поцеловала его ладонь. И от этого жеста

ток прошел и по моему, и по его телу.

Он помолчал, прежде чем продолжить.

— И вот так, мало-помалу, я снова стал собой, — Пит нежно улыбнулся, убирая с моего влажного лица спутанные пряди. — И ты мне помогла, или, по крайней мере, меня спасала память о тебе, — Пит провел мне по щекам тыльной стороной ладони.

Но я не готова была так быстро успокоиться.

— Тебе пришлось все делать самому. Я должна была смотреть те видеозаписи с тобой, пытаться с тобой разговаривать… — я снова опустила голову.

— Ты не должна была этого делать, Китнисс. Каждый раз, когда я тебя видел, я в прямом смысле хотел тебя убить. Что могло бы заставить меня к тебе прислушаться? А потом была битва за Капитолий, Прим, твоя депрессия, — он испуганно прервался, возможно, думая, что причинил мне этими словами боль. Я вздрогнула, но усилием воли заставила себя его слушать. — Мы оба сделали все, что могли.

Мы снова помолчали, и я, чувствуя, как у меня от волнения крутит живот, все же сказала:

— Я заперлась в своей комнате не из-за твоего приступа.

Пит внимательно смотрел на меня, и я поспешила закончить свою мысль.

— После того, что случилось, Хеймитч говорил со мной. Пит, я и понятия не имела, что с тобой случается нечто подобное. Наверно, были признаки, но я их попросту не замечала, — говоря это, я опустила глаза. — Была погружена в себя и даже не замечала, как ты мучаешься, хотя все было у меня прямо под носом. И я так ужасно себя чувствовала, когда узнала — я вечно только и делаю, что причиняю тебе боль.

— Ты очень часто делаешь меня счастливым, просто ты этого не замечаешь. Ты вообще воспринимаешь себя совсем не так, как другие люди, — он почти неосознанно погладил мою руку. — Извини, если я тебя напугал. Я не должен был говорить того, что сказал. Но я был в отчаянии оттого, что не мог тебя увидеть. Самое страшное, что ты можешь со мной сделать, это вот так вот отгородиться от меня. Ты ведь это понимаешь, так ведь? Знаю, что я не имею права ничего подобного от тебя требовать.

Услышав такое, я взяла его лицо обеими руками и очень серьезно на него посмотрела.

— Ты можешь меня попросить, и я сделаю для тебя все, что только смогу. Тебе понятно?

Он кивнул, улыбнулся и тронул меня за кончик носа.

— Тогда я прошу тебя позвонить Доктору Аврелию. Раз уж мы договорились…

— Знаю. Позвоню ему завтра, — я медленно кивнула, больше сама себе. — Хочу, чтобы мне стало лучше, — ради тебя, подумала я про себя, но вслух этого не сказала. — Но это будет непросто, — добавила я шепотом.

— Да, — отозвался Пит. — Непросто. Но разве не должны мы ради нас самих и тех, кого мы потеряли, жить нормально, а если сможем — так даже хорошо?

Теперь уже я ему улыбнулась. И посмотрела в его глаза — такие голубые, что летнее небо могло бы позавидовать. И я к нему потянулась, и, прежде чем поняла, что делаю, нежно его поцеловала. Коснулась губами уголков его губ, сначала одного, затем другого. Он тоже устремился ко мне, его губы накрыли мои и перехватили инициативу. Мне осталось только уступить давлению и приоткрыться, чтобы впустить его язык. Мы целовались глубоко, неспешно, как будто вернулись домой. Этот огонь во мне горел совсем по-другому. Он поднялся из нижней части живота и затопил все мое тело, вплоть до кончиков пальцев рук и ног. Пит прижал меня к себе, а мои руки зарылись ему в волосы, притягивая его ещё ближе, чтобы наши губы вжимались еще сильнее. Хорошо, что я сидела, потому что колени у меня ослабели.