Good Again
Шрифт:
Под влиянием импульса, не подумав как следует, я направилась прямиком в свой кабинет, где у меня стоял телефон, и набрала номер Доктора Аврелия. Когда он мне ответил, сразу стало ясно, что он в такое время, конечно, спал.
— Это Китнисс Эвердин, — гавкнула я в телефонную трубку.
— Китнисс, какой сюрприз — уже вернулась с охоты? — попытался пошутить мой собеседник.
— Как я могу ему помочь? — выпалила я безо всякой подготовки.
Доктор вроде бы уловил всю серьезность ситуации, так как сонливость с него как рукой сняло.
— Боюсь, я тебя не вполне понимаю, Китнисс. Сейчас шесть утра,
— Пит. Как я могу ему помочь? Я только что видела его во время приступа — с начала и до конца. Всю ночь была на ногах и теперь просто не знаю, что делать. Он просто говорил и колотил себя… — я осеклась.
— Успокойся, Китнисс. И опиши мне все в подробностях.
И я поведала ему о нашей прогулке после ужина, о том, как Пит отреагировал на упоминание Жатвы, как боролся с накатывавшим ужасом, о том, как он впал в безумие, как истязал себя. И о моих усилиях достучаться до него. Было слышно, как Доктор Аврелий записывает что-то по ходу моего рассказа. Меня это раздражало, но острота ситуации сгладила мою нетерпимость.
— Так вы спите вместе?
Я опешила.
— Что? Почему вас это волнует?
— Я просто изучаю контекст происходящего, Китнисс. Я вас не сужу, и не собираюсь вторгаться в ваше личное пространство, которое раньше постоянно нарушалось из-за вашей громкой славы. По хорошему я не должен вообще обсуждать это: ни его лечение с тобой, ни твое — с ним, без явного на то согласия другого.
Я начинала терять терпение.
— Послушайте, Доктор, мы с ним идем в комплекте. Помогая мне, вы помогаете Питу. Помогая Питу, помогаете мне. Помните про несчастных влюбленных из Дистрикта Двенадцать? — я чуть ли не глумилась над этим наименованием.
— Мне казалось, это все было не на самом деле, — сказал доктор любезно.
Меня это смутило.
— Я тоже так думала. Забавная штука — жизнь.
— Любовь к кому-то и физическое выражение этой любви — не то, чего нужно стыдиться. Если его отвергать, это ведет лишь к ненужным страданиям, — я задумалась над его словами, а он продолжил. — Мне нужно прояснить кое-какие вещи, а затем задать тебе вопрос. Первое — я посылаю тебе противозачаточные средства.
— Я этого не просила! Мы. Не. Занимаемся. Сексом. — я уже кричала.
— Нет, но вы молоды, одиноки и, очевидно, влюблены. Это лишь вопрос времени и, если уж начистоту, вопрос того, способны ли вы оба к уходу за ребенком в вашем нынешнем состоянии? — мое молчание было, безусловно, знаком согласия. — Это просто мера предосторожности. К тому же, у пилюль есть дополнительный положительный эффект: они регулируют менструальный цикл и нивелируют гормональный дисбаланс, который может приводить к эмоциональным срывам.
— Вы намекаете, что я эмоционально нестабильна?
— Я никогда бы не стал на это намекать, — усмешка в его голосе недвусмысленно свидетельствовала, что именно он на самом деле хотел сказать. Я не бросила в этот момент трубку лишь оттого, что желание помочь Питу пересилило порыв отправить моего собеседника куда подальше — а именно, обратно в постель.
— Второе — как долго длился у него приступ?
Тут мне пришлось задуматься. Сложно было сказать, я потеряла счет времени.
— Он развивался очень медленно. Сначала Пит несколько часов боролся с собой,
— Все в порядке, Китнисс. Могу себе представить, каким страшным этот опыт был для вас обоих. Что касается продолжительности, то она согласуется с течением его предыдущих приступов. Началу может предшествовать продолжительное погружение. Пит, похоже, использует известные ему техники, чтобы приступ смягчить, но временами они не срабатывают. Но в любом случае, теперь его приступы уже короче. Если верить моим прежним записям, когда он только вернулся в Двенадцатый, его припадки длились от трех до четырех часов, — доктор, говоря со мной, шуршал страницами блокнота.
— Четыре часа! — мне стало откровенно плохо.
— Да, и они могут быть довольно интенсивными. Порой его прихватывает сильнее, порой — слабее, но иногда они могут длиться довольно долго. Мне сообщали, что в Дистрикте Тринадцать приступы у него продолжались по нескольку дней. По-видимому, это было весьма прискорбно.
У меня мелькнуло в мозгу: что, если Сноу все еще был бы жив, как бы здорово было медленно заживо его расчленить, начиная с его нарочито пухлых губ. Я потрясла головой.
— Что я могу для него сделать?
— Ну, ты говорила, он бил себя. Это один из способов преодоления, копинг-механизм, пусть и не самый эффективный, но тем не менее имеющий право на существование. Он так пытается пробиться к реальности, когда выскальзывает из нее. И делает это, причиняя себе боль. В этой связи нужно дать ему возможность такого рода выхода, чтобы припадок прошел легче, но лучше, чтобы он не наносил себе при этом ощутимого вреда.
— А если по-простому, что именно я должна делать? Бить его? О чем вы вообще? — его профессиональный жаргон невероятно меня нервировал.
Доктор Аврелий рассмеялся. Давай, продолжай в том же духе, прорычала я про себя. И я и тебя могу порезать на кусочки.
— Ты говорила, что держала его за руки. Это хорошо, но отсутствие подобной стимуляции по факту лишь усилило его видения. Конечно, ты не хочешь, чтобы он сам пострадал, но тебе нужно было оказывать иные тактильные воздействия.
– Ой, ради всего святого, что вы сейчас пытаетесь мне втолковать? — вновь заорала я. Он и впрямь уже довел меня до белого каления.
— Касайся его. Как следует. Прижимайся к нему. Делай все, что для тебя комфортно — если, конечно, он не пытается причинить тебе боль, что тоже не исключено. Как я понимаю, вашему наставнику, Хеймитчу, время от времени приходится с ним бороться, — меня бросило в холодный пот. Неужто он может снова на меня напасть? — Тем не менее, самое благотворное воздействие могут иметь и твои слова, и твоё пение. Он даже в таком состоянии способен слышать тебя, и вспоминать потом, что ты ему говорила.