Good Again
Шрифт:
— Славное место, — сказал он от всей души. — гораздо лучше, чем прежняя пекарня.
– Да, пожалуй, — сказала я, неожиданно смутившись.
Неловкость, которая царила между нами, была настолько ощутима, что мы едва могли разговаривать. Это наверняка его сильно разочаровывало, но мне и правда было нечего сказать.
– Эй, как там сейчас в лесу? — спросил он и в его голосе прозвучала неподдельная тоска.
— Холодно. Ну, знаешь, снег и лед. Дичи немного, но я умудрялась добывать белок, индеек, даже оленя, — я изо всех сил старалась скрыть дрожь в голосе.
— А я уже целую вечность
— Ассистент? — пробормотала я так, что Гейл рассмеялся.
– Ага, они даже в туалет меня пускают по часам, — он повернулся ко мне и я остро почувствовала на себе его взгляд, его физическое присутствие. Я испытала удушье и захотела поскорее ускользнуть из его поля видимости – он, как мне казалось, и так уже заглянул слишком глубоко мне в душу.
— Завтра утром, как обычно, на нашем месте? — настаивал он.
Я коротко кивнула.
— Ладно. Думаешь, сможешь теперь встать так рано? — я пыталась шутить, но вышло слишком резко.
— Да, старые привычки не умирают, — сказал он и вновь так на меня посмотрел, как будто пытался всю без остатка вобрать в себя этим взглядом. Теперь, когда я привыкла, что на меня смотрит так только Пит, мне стало от этого очень не по себе.
Сделав вид, что мне нужно поправить стул, я отступила назад, отвоевав себе то личное пространство, в котором так нуждалась. В тот же миг Пит оказался рядом и обхватил рукой за плечи. Это был спонтанный и нежный жест, а вовсе не демонстрация права собственности, и я была благодарна ему за то. что он понимает меня без слов. Я вся была как натянутая струна, но от его прикосновения напряжение меня стало постепенно отпускать.
— Спасибо, что все нам показал. Ты очень многое вложил в это место, — произнес Гейл после секундного замешательства, отведя взгляд от моего плеча, на котором лежала рука Пита.
— Мы оба постарались, — ответил Пит. — Китнисс потрудилась тут едва ли не больше, чем я сам, — в его голове сквозила неподдельная гордость. И тут нашу беседу прервал помощник Гейла, который объявил, что если господни министр еще немного здесь задержится, все его расписание пойдет насмарку. Вымученная улыбка, которой этот деятель наградил меня и Пита, напомнила мне ту, что некогда являла Эффи, когда особенно беспокоилась о том, успеем ли мы на следующую встречу. И я подумала, что работа у него, верно, не из легких.
— Мой ассистент доставит вам то, что просила передать твоя мать. Увидимся завтра! — сказал мне Гейл, и пожимая руку Пита, все еще не отрывал от меня взгляда. И вскоре его стремительно вынесло из пекарни вместе со всеми сопровождающими — он исчез так же внезапно, как и появился.
— Завтра? — переспросил Пит, внимательно глядя на меня.
— Он попросил меня с ним поохотится. По старой памяти. И чтобы поговорить, — сказала я задумчиво.
Пит лишь кивнул.
— Хорошо. Вам это, видно, необходимо, — сказал он, рассеянно вытирая и без того чистейший прилавок.
Я подошла к нему и обняла за пояс.
—
— Не труднее, чем все остальное. Со мной правда все хорошо, — сказал он, и наш разговор прервался, как только колокольчик возвестил о приходе следующего покупателя.
***
В это морозное утро солнце, будто потешаясь надо мной, светило вовсю, сверкая на безоблачном небе, как бриллиант. Оно вставало над нашим миром в полнейшей безмятежности, светя, но не грея, и не заботясь о хаосе маленьких жизни, на который падали его лучи.
Пита уже не было дома, когда я встала. Его смена в пекарне начиналась засветло и он всегда старался вовремя вырубить будильник, пока тот не поднял с постели и меня. Нынче же меня терзало чувство вины оттого, что ему придется работать в одиночестве, пока я буду пропадать в лесу.
Когда я пришла на наше место на окраине леса, Гейл уже ждал меня, одетый повседневно, однако же не так, как одевались в Двенадцатом. На нем были военные брюки-карго и куртка-укладка в том же стиле, с множеством карманов. На кожаном ремне — колчан с черными стрелами. В руках — впечатляющий, внушительных размеров лук, новый, сияющий, и близко не похожий на те самодельные луки, с которыми прежде мы охотились, и на тот, что я и теперь держала в руках. Он выглядел скорее не как охотник, а как боец. И я машинально погладила мягкую кожу старой, потертой отцовской куртки, прикосновение к ней успокаивало.
Подойдя ближе, я остановилась посмотреть на него, пышущего здоровьем, одетого с иголочки. Мне вспомнилось, в каких обносках мы ходили в юности, как бы отчаянно боролись с голодом и страхом, и подивилась, как могла наша жизнь так стремительно измениться.
— Кис-кис, — сказал он вместо приветствия.
На миг я так и застыла от удивления. Совсем не ожидала, что меня опять будут звать этим прозвищем. И оттого, как он произнес его — под покровом леса, на восходе солнца — меня охватил приступ невыносимой ностальгии, а рядом у моих ног уже пузырилось целое озеро страданий, приглашая меня войти в свои темные воды.
— Пошли, — только и смогла сказать ему я.
Я никогда не умела как следует обращаться со словами, и не особа разговорчива — ни с кем, за исключением Пита. Он как-то умудрялся подбирать ключи ко всему недосказанному, что было у меня на сердце. Прежде я могла говорить и с Гейлом, или же много часов подряд, храня уютную тишину, бродить с ним беззаботно по нашему лесу. Но теперь он был словно незнакомец, и тишина между нами повисла тяжелая — тень мертвой Прим так и парила между нами. Храня молчание, я шла по лесу и все думала, какие же слова могли бы нарушить этот хруст промерзших веток и шелест палой листвы у нас под ногами.
— Сегодня, видно, будет холодно, — сказала я, и густой пар изо рта подтвердил данный факт.
– Ага, — только и ответил он, и мы молча пошла дальше. Мы подобрались к выводку диких индеек и, словно никогда и не покидали этих лесов, быстро подстрелили трех из них. Так же молча я привычными жестами свежевала тушки, наметив себе две, одну протянула Гейлу. Но тот лишь рассмеялся и покачал головой.
— И куда мне прикажешь её девать, Кис-кис? — сказал он, усмехаясь и отстраняя мою руку со своей долей.