Good Again
Шрифт:
— Да, полагаю, ты прав, — пробормотала я и вернулась к своему занятию. И тут же подумала, что индейке очень обрадуются в приютские дети.
— Эй! — он потянулся и уже хотел дотронулся до моей сомкнутой на индюшачьей шее руке, но передумал, — А ты отлично выглядишь. Здоровой, — сказала он в итоге и я замерла в ожидании неизбежного разговора.
— А ты вроде как удивлен, — произнесла я.
— Ну, я помню что с тобой было перед судом. Я, — и он запнулся, что было ему вовсе не свойственно. — Я должен был попытаться с тобой увидеться, — он помолчал. — Но ты явно не
— Кажется, я тогда тебе ничего такого не сказала, — напомнила я ему, и слова эхом отдались в моих ушах.
— Ты только об одном меня в жизни и просила. Чтобы я позаботился о твоей семье.
Что я могла тут сказать? Теперь у меня внутри уже разверзлась сосущая яма, и в ней булькала ядовитая смесь ностальгии, страха, гнева — невероятная пустота и горечь, огромная, такая, что её не описать словами, и она пронзает тебя насквозь.
— Нет, не сказала. Но такая уж ты, — его серые глаза пронзали меня таким пристальным взглядом, что мне захотелось заползти под какой-нибудь камень и там укрыться, — Слушай, это так. Я знаю, уже прошел год, но я просто хочу, чтобы ты знала, что тебе не обязательно торчать тут, в Двенадцатом. От имени Президента Пейлор я могу предложить тебе изменить место твоего пребывания.
Я наклонила голову в бок, не вполне понимая, о чем-то он.
— Изменить?
— Поэтому я и хотел с тобой увидеться. Я запросил о возможности для тебя перебраться в другой Дистрикт — из Двенадцатого в любой другой, по твоему выбору. Департаменту Юстиции все равно, если он знает, где ты находишься, так что тебе не придется оставаться в двенадцатом. Ты можешь переехать в Четвертый, к матери, или… — и он сделал глоток воздуха. — во Второй, со мной и моей семьей, — он болезненно сглотнул, прежде чем продолжить. — там лучшие госпитали, и ты получишь любую необходимую помощь…
— Постой, ты пытаешься мне сказать, что хочешь, чтобы я уехала из Двенадцатого? — переспросила я, опешив оттого, что я только что услышала.
— Нет, я не хочу тебя ни к чему принуждать. Хочу, чтобы ты просто была счастлива. Я… — и тут Гейл прикрыл глаза, чтобы взять себя в руки. — Я вовсе не сожалею о том, что было на войне — мы должны были сделать все возможное, чтобы Капитолий пал. Но я сожалею о том, что не стало Прим. Я сожалею о том, что потерял твою дружбу. И хочу тебе помочь.
Я была ошарашена, потрясена и его предложением и чувствами, которое она у меня вызвало.
— Гейл, у нас пекарня. Мы так много сил в нее вложили. Не можем мы просто сорваться и её бросить. Тогда всё было зря, — сказала я, и идея покинуть Двенадцатый показалась мне дикой, она никак не вязалась со всем, что я делала до этого.
— Но ведь это Питу нужна была пекарня, а не тебе. Прежде ты не грезила о том, чтобы открыть свой магазинчик.
Меня захлестнула волна раздражения.
— Откуда тебе знать о моих мечтах? Где ты вообще был весь последний год, и с чего решил, что знаешь — какая я теперь?
— Ух ты, не могла ты до такой степени перемениться! — воскликнул он с недоверием. — Не может быть, чтобы ты мечтала печь булочки с начинкой и глазировать торты! И тебе
— Ты хочешь сказать, другие варианты кроме Двенадцатого, пекарни и Пита? В этом на самом деле дело? — спросила я.
Гейл поднял глаза в небо и покачал головой.
— Нет, не в этом. Пит ведь излечился от охмора. И тебе не стоит оставаться ни с ним, ни с кем-либо ещё из жалости.
— С чего ты это взял? Я с Питом вовсе не из жалости! — я уже орала. — Я люблю его. Мы друг о друге заботимся, — последние слова я произнесла с трудом, как будто меня заставляли приоткрыть завесу над чем-то слишком личным, тем, что мне хотелось бы скрыть от чужих глаз. — С чего это я вообще должна искать альтернативу своей жизни здесь? И уж совершенно точно я не собираюсь искать замену Питу! Так ты за этим сюда явился? Чтобы смешать с грязью меня и всё, что я сделала после того, как кончилась война? Если для этого — ты мог не беспокоиться!
И я потопала в сторону Деревни Победителей, ярость пружинила в каждом моем шаге. Мня поразила наглость Гейла и то, что он посмел мне намекать, что я должна хотеть чего-то большего, чем-то, что у меня уже было. Я слышала, как он стремительно меня нагоняет, и вот он уже стоял передо мной, загородив мне путь.
— Что?! — выплюнула я в гневе.
— Ладно, наш разговор зашел не в ту степь — не туда, куда предполагалось. Прости меня. Я вовсе не хотел, чтобы ты такое обо мне подумала. Просто хотел дать тебе знать, что если ты когда-нибудь захочешь перемен, я смогу сделать так, чтобы они с тобой произошли. Ты можешь делать что захочешь, отправиться куда захочешь. Тебе не обязательно пускать здесь корни***.
Я стояла с каменным лицом и пристально на него глядела.
— Черт побери, Китнисс! Я просто хочу сделать что-то, чтобы ты не кляла меня так за все, что я продолбал. Твоей матери хотелось бы, чтобы ты была рядом с ней, в Четвертом! И я точно не прошу, чтобы ты вынашивала моих детей, — мои глаза округлились от изумления. — Просто хочу тебе сказать, что все равно готов быть твоим другом. Ты всегда можешь приехать во Второй и жить в окружении тех, кто готов о тебе заботиться. Если ты уже так живешь, могу с этим только поздравить! — он еще раз набрал в грудь побольше воздуха. — У тебя есть возможность выбирать. Вот и все!
Я старалась дышать глубже, чтобы сердце перестало так бешено стучать. Ведь так легко, черт побери, как же легко злиться на него, умышленно превратно понимая его слова. Но глубоко в душе мне было ясно, что на самом деле он мне предлагает. Я понимала, что он пытается для меня сделать, ведь именно это мы делали с ним много лет подряд, в юности. Разве не заботились мы друг о друге еще до того, как Игры, восстание, война и прочие жуткие, черные вещи не вторглись в наши жизни и изменили нас, по большей части отнюдь не к лучшему? Мне захотелось отдать должное его широкому жесту, но потом вдруг у меня перед глазами возникла Прим, ее хрупкое тело, исчезающее в огне…