Гордость и предубеждение-2
Шрифт:
Он поглядел на едва видимый в полутьме кареты силуэт жены. Ему пришло в голову, что он совсем ничего не знает о том, как ведет себя Элизабет у леди Инглбур. Не знает. Как не видит теперь ее лица. Какая она там, в том знаменитом салоне? Что говорит? Искренняя и счастливая, такая, какой казалась в разговоре с леди Инглбур в театре? Или холодно-учтивая? Или кокетливая и подтрунивающая? Зачем ей нужны все эти люди?
— Что эти люди значат для тебя, Элизабет? — спросил Дарси и сам не ожидал, как резко прозвучит его голос.
— О ком ты? О леди
— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю; я спрашиваю о маркизе и всей ее свите.
Ее ответ не ударил, но обжег его своим холодом:
— Если вспомнить, что это ты побуждал меня искать расположения леди Инглбур, я скорее должна спросить, что она значит для тебя и как много.
Справедливая реакция, если учесть факты, но несправедливая по отношению к его чувствам.
— Несомненно, я желал и просил вас принять ее дружбу. Согласен, маркиза оказалась полезной, и тебе, Элизабет, и нам обоим.
— Но, Фицуильям, разве это не требует возмещения? Похоже, маркиза тоже ждет от меня пользы, хотя я смутно представляю, чем могу оказаться ей полезной.
— Будь полезной ей, в этом нет ничего предосудительного. Но вся эта ее свита… все те, кто танцует под ее дудку… Они невыносимы, я их презираю, я совсем не доверяю им.
— Но подумай, как одно может быть без другого? Маркиза дорожит своими протеже и вовсе не заставляет их лебезить перед ней и подхалимничать, как некоторые другие известные нам титулованные особы.
— Поскольку я поплатился благосклонностью своей тети из-за своего отношения к тебе, этот выпад абсолютно не оправдан, — сухо, через силу, проговорил он.
— Я не называла имен, хотя признаю: мое замечание легко может быть истолковано именно как ссылка на ее милость. Но сейчас она для меня как символ или отвлеченное понятие. — Она повернулась к нему в темноте. — Кто или что именно сейчас вызвало твое неодобрение? — Ее слова будто вскрывали гнойник.
Он немного подумал:
— Я желаю знать, что такого было в твоем поведении с мистером Гловером или мистером Уиттэйкером, что позволило им подобные бесцеремонные вольности.
— Их вольности просто ничтожны. Ты обвиняешь меня?
— Нет, это было бы абсурдно.
— Тогда что?
Карета слегка качнулась вперед, затем остановилась.
Все ответы, приходившие ему на ум, казались слишком нелепыми, чтобы произносить их вслух. Разве мог он признаться в том, что чувствует, как маркиза уводит от него Элизабет? И что он боится этого?
— Я нахожу поведение Гловера отвратительным. Во-первых, он попытался связать твое имя с театром, и я уверен, что Уиттэйкер — его союзник. Во-вторых, он просто не сумел вести себя достойно, отвечая на дерзости с задних рядов. Он проявил себя не джентльменом, а выставил полным дураком.
— Клоун — мне пришло в голову это слово, когда я увидела сегодня его на сцене.
— Элизабет! — Он нащупал ее руки и поднес их к своим губам.
«Только из-за этого?» — озадаченно подумала она, но вслух продолжила тему:
— Мы можем согласиться,
— Если кого-то и можно назвать папиной дочкой, так это тебя, — облегченно рассмеялся Дарси.
Она не засмеялась вместе с ним. Он замер в ожидании.
— А как быть насчет миссис Куртни, Фицуильям? Каково ее преступление?
— У меня нет никаких особых возражений против нее. Признаюсь, мне только хотелось провести лето без всех этих новых друзей.
— Без моих друзей, ты хочешь сказать.
— Это только твое предположение, я полагаю. Элизабет, я забираю свои возражения против включения мистера и миссис Куртни в список приглашенных в Пемберли. — Она слишком устала, чтобы продолжать разговор, и молчала. — Но мне бы хотелось надеяться, что мой дом не станут в будущем заполнять Гловеры и Уиттэйкеры.
Карета дернулась и снова двинулась, и на сей раз продолжила мягкое движение по улице. Элизабет зевнула.
— Мне жаль, что я так наскучил тебе.
— Я просто устала, Фицуильям, смертельно устала. Он помолчал немного, потрясенный тем, как она это произнесла.
— Элизабет, с тобой все в порядке?
— Мне так хочется прогуляться на свежем воздухе, пробежаться среди деревьев.
— Тебя так быстро утомил Лондон? Ведь сезон даже не достиг своего зенита.
— Я с удовольствием погружалась во все эти легкомысленные развлечения, но пока с меня довольно.
В нем затеплилась надежда.
— Но в Дербишире тебе покажется холодно в это время года.
— Я не боюсь этого, Фицуильям, мы поедем домой в Пемберли?
— Нет ничего, что доставило бы мне большей радости. Здесь мы с тобой обедаем вдвоем не чаще одного раза в десять дней.
— Зато в Дербишире нас ждет уединение.
— Бингли и его компания приедут к нам только в июне. А ты не заскучаешь до их приезда в компании с Джорджианой и твоим скучным мужем?
— Нет конечно!
Если он нашел этот ответ лестным, он скоро забыл об этом. Она наклонилась к нему и поцеловала его. Это был ласковый поцелуй — легкое прикосновение к его губам.
— Мы должны по пути заехать в Хартфордшир — навестить твоих родителей перед возвращением домой, — сказал он утром.
Тревожный взгляд Элизабет удивил его. Хотя он знал, что ее естественная привязанность к матери значительно умерялась смущением, в которое ее приводило отсутствие деликатности, свойственное миссис Беннет.
— Если пренебречь этим, твоя мама заключит, что я не позволяю тебе навещать ее.
— Разумеется, я все понимаю. — Она задумалась. — Если нам отложить отъезд на две недели, тогда Джейн и Бингли уже вернутся в Незерфилд. Я уверена, что они с радостью примут нас у себя. Я смогу видеться с мамой хоть каждый день, ведь это совсем близко. Она останется довольна нами.