Гордячка

Июнь 1834, Девоншир

— Несси?

Ванесса шла по дорожке вдоль поля, возвращаясь с дальнего хутора, куда отец отправил ее договориться о покупке меда. Старый пасечник, конечно же, нуждался в ее помощи, поэтому Несси заказала много меда. На всю зиму хватит и еще останется.

— Несси!

Она обернулась. Золотистые ее волосы были забраны на затылке, но узел завязан был неплотно, и множество янтарных локонов свободно падало на шею и плечи. Несси знала, что это не очень прилично, зато ей такая прическа очень шла.

—

Молодой человек соскочил с коня и подошел к девушке. Васильковые глаза его засияли при виде нее, немного растрепанной, но от этого такой милой. Не было никого в округе милее и красивее Ванессы Ли. Клетчатое платье с широким поясом и пышными рукавами, хоть и скромное, подчеркивало ее точеную фигурку, а огромные карие глаза ее лучились ласковым светом.

— Ты снова ходила на дальний хутор? Одна...

Ванесса пожала плечами, и тонкие губки ее сложились в улыбку:

— Ничего со мной не случится.

— В следующий раз, прошу тебя, пригласи меня с собой. Я все равно считаю, что юной девушке опасно ходить одной так далеко!

Она завела за ухо отливавший золотом локон, упрямо падавший ей на лицо.

— Мне уже шестнадцать лет, Джон! — сказала она, — и отец считает, что я способна сама ходить по округе, без провожатых.

— Когда я женюсь на тебе, то не разрешу даже от дома отходить без сопровождения трех слуг!

Ванесса резко остановилась и локон снова упал ей на лоб. Темные глаза ее расширились.

— Ты? На мне? — она вдруг засмеялась, рассматривая его.

Светлые, почти что белые волосы, чуть волнистые и отливающие золотом, синие глаза, обычное простодушное выражение лица... Что такого ее подружки находят в Джоне Ласкантере, от чего готовы виснуть у него на шее? Лицо его и красивым не назовешь, может быть... интересным? Она, которая росла с ним, как с братом, могла оценивать его по достоинству, хорошо изучив его характер. Заучка, вечный историк, копающийся в библиотеке, азартный болельщик на скачках и сам отличный всадник. От его разговоров Несси всегда тянуло в сон. Ну какое ей дело, любил ли играть в шахматы Карл Великий? Она сама не любила играть, а у Джона при виде доски загораются глаза, а при виде какой-нибудь картинки с изображением битвы, желательно непонятной схемой, от счастья выступает пот на лбу. Несси помнила их посещение Лондонской библиотеки, куда их год назад привез ее отец. Она с трудом сдерживала зевки, а Джон носился между стеллажами за служащим, и притащил столько книг по истории, что Несси испугалась, что они никогда уже не уйдут из этого скучного места. Она нашла какой-то роман, спряталась от Джона и отца в дальний угол, и читала его, пока ее сопровождающие не соизволили заметить, что ее рядом нет. Это произошло уже к вечеру, когда она устала и была безумно зла и голодна... А весь обратный путь Джон рассказывал ей про шахматные фигуры короля Карла. И про другие правила игры. Под его слова и мерное покачивание кареты она заснула, положив голову на плечо уставшему и давно уже дремавшему отцу... Как хорошо, что лето скоро закончится, и Джон отправится обратно в Кембридж, а ее оставит в покое. И вот тебе новости. Женится!

— Закончу колледж и женюсь, — он смотрел на нее прямо и открыто.

Несси отвернулась и пошла по дорожке. Джон пошел следом.

— Надеюсь, это была шутка, Джон, — сказала она, откидывая с лица локоны движением головы.

—

— Кто сказал? — она нахмурила брови.

— Я.

Ахнув от его наглости, Несси остановилась. Ее темные брови съехались на переносице, и она стала похожа на приходскую учительницу.

— Ну знаешь ли... Ты забыл спросить меня. А я говорю — нет!

— Ты передумаешь, — он расставил ноги и стоял перед ней, ничуть не смущаясь.

— Не передумаю.

И тут Джон совершил нечто невообразимое. Он сделал шаг вперед, схватил Несси в объятья и запечатлел на ее тонких розовых губах страстный жгучий поцелуй. Несси так растерялась, что не сопротивлялась, а когда опомнилась, он уже стоял в шаге от нее и смотрел с явным превосходством.

— Передумаешь, — сказал он уверенно.

Несси задохнулась. Так еще никто никогда ее не оскорблял. И, чтобы стереть эту насмешливую ухмылку с его лица, она размахнулась и со всей силы врезала ему по губам. Так, как когда-то в детстве заехала в глаз — чтобы знал, что нельзя обижать маленьких девочек. С тех пор и до этого дня он и не обижал.

Улыбка его исчезла. Вместо нее из губы выступила кровь и струйкой потекла ему на подбородок. Джон смотрел на Ванессу так, будто готов был дать сдачи, но воспитание не позволило ему поднять руку на девушку. Он сжал кулаки, щеки его побледнели, а глаза вспыхнули, из васильковых став темно-синими. Может быть, от сдерживаемых слез. А может быть от злости. Несси, которая от испуга отступила к деревьям, не знала.

— Ну как хочешь, — ответил он, вдруг резко расслабляясь, доставая платок и вытирая с подбородка кровь, — только потом, когда понадобится моя помощь, больше ко мне не приходи.

Он развернулся на каблуках, подошел к лошади, вскочил в седло и дал коню шпоры. Проезжая мимо замершей Ванессы, он приподнял шляпу в знак прощания.

Несси смотрела ему в след, а потом неожиданно для себя села прямо на землю, закрыла лицо руками и горько расплакалась.

Три года спустя.

Жизнь бывает ужасно несправедлива.

Так думала мисс Ванесса Ли, стоя над могилой своего отца. Старый викарий угас буквально за несколько месяцев, оставив без средств к существованию четверых своих дочерей.

Ванесса была старшей дочерью, поэтому забота об остальных девочках легла на ее плечи. Со дня на день ожидали нового викария, который вместе со своей большой семьей должен был заселиться в дом, где Ванесса и ее сестры родились и выросли, который любили и привыкли считать своим.

Жизнь несправедлива.

Ванесса опустилась на колени и разрыдалась, уткнувшись в рукав своего черного платья. Еще год назад отец был здоров и достаточно состоятелен, а теперь он лежит в могиле, а дочери его должны покинуть родной дом. И неизвестно, куда теперь им деваться. Ванесса даже думать боялась о том, что ждет ее и троих ее сестер, куда им ехать и как обустроить свою жизнь, не имея ни гроша за душой.

Миракл, Пейшенс и Рози — совсем малышки, особенно Рози, которой еще не исполнилось и семи лет, и забота о них теперь легла на хрупкие плечи растерянной и подавленной свалившимся на нее несчастьем молодой девушки.