Гордячка
Шрифт:
— Ванесса, — он отодрал ее от себя и откинулся на кровати, — Ванесса, это невыносимо. Скажи, чего ты хочешь? Я выполню любое твое желание, только перестань рыдать!
Она попыталась успокоиться. Встала, налила себе воды, выпила стакан залпом. Села рядом с ним, утирая слезы.
— Я хочу, чтобы поскорее все закончилось, — сказала она, и легла рядом, но не касаясь его, — Френсис, сделай все быстро, пока я снова не разрыдалась.
Он повернул к ней голову. Лицо его было сосредоточенно, будто он играл сложную партию. Потом он поднялся, прошелся по комнате, и взгляд его упал на письмо, которое Ванесса оставила на столике.
— Ты любишь его? — спросил он резко.
Она молчала.
— Отвечай! — лорд Френсис смял письмо и швырнул его на пол.
Она продолжала молча смотреть на него. Потом медленно кивнула.
— Да, — прошептали ее губы.
Лорд Френсис смотрел на нее долгим усталым взглядом.
— Ночью я не могу выставить тебя из дома. Но утром чтобы ноги твоей здесь не было! — сказал он, вышел и хлопнул дверью.
Как странно сложилась судьба, думала Ванесса, трясясь в старом дилижансе. Вот уже второй герцог сделал ей предложение, а она все еще думает о судьбе своих сестер, и везет домой те небольшие деньги, что смогла выручить за несколько кукольных нарядов. Она могла бы покупать целые деревни, но не может себе позволить дорогой обед на почтовой станции. Права ли она была, отказывая лорду Френсису? Ванесса не знала. Но ей не хотелось делать несчастным еще и его. В мире полно несчастных людей, и лорд Френсис, отпустивший ее после слов о ее любви к другому, был достоен того, чтобы быть любимым той женщиной, которой сделает честь, избрав своей спутницей жизни.
За окном мелькали знакомые пейзажи, проносились экипажи, шли пешеходы, таща на тележках свой бедный скарб... Ванесса смотрела в окно, но ничего не видела. Перед ней было лицо сэра Джона, смотревшего на нее с презрением и разочарованием. Она обидела его, но она не могла поступить по-другому. Его жизнь она обменяла на свою честь. И не важно, что лорд Френсис оставил ее невинной. Честь ее все равно потеряна, ведь на глазах у всех она села в его карету.
Глава 6. В неизвестность
В городке Энсвилле жили праведные христиане. Это стало ясно Ванессе сразу же, как только она вышла из дилижанса и, пройдя переулком, оказалась на площади.
Все три ее сестры жались друг к другу, стоя на улице, а Рози держала на руках своего рыжего щенка и плакала в голос. Вокруг шумела, орала и махала руками большая часть населения Энсвилля во главе с викарием.
Вещи девочек валялись тут же в грязи. Новые платья, которые Ванесса недавно сшила им, потратив столько денег и сил, новый сервиз, наполовину разбитый, их сумки, с которыми они приехали в городок, кукольные платья, их шкатулки для рукоделия...
— Убирайтесь из нашего города! — кричала толстая хозяйка гостиницы, — вы, дочери сатаны! Чтобы ноги вашей сейчас не было!
— Сестра ваша — настоящая шлюха! Мы приютили шлюшек, не зная об этом! Мы делали все для дочерей дьявола!
— Наш отец — викарий! — закричала Пейшенс, уперев руки в боки, и Ванесса, наблюдавшая всю эту сцену со стороны, в душе захлопала в ладоши.
— А наша сестра — самая умная и красивая! — добавила Миракл, — не смейте говорить о
— Это не мы говорим о ней плохо, — закричал с хохотом булочник, — это газеты пишут! Сначала она выступала в суде, открыв лицо, и вот, любуйтесь, ее портрет во всех газетах! А потом журналисты видели, как она села в карету с неженатым мужчиной и всю ночь она провела у него!
— Вы говорите так, будто сами это видели, — сказала Миракл, и начала собирать вещи с земли.
— Газеты-то не будут врать!
Толпа снова зашумела, а Рози прижалась к Пейшенс, сжимая в руках щенка.
Ванесса сжала кулаки. Все, что она сделала, теперь пошло прахом. Весь уютный магазинчик, их маленький домик, где висели кружевные занавесочки, все это исчезло без следа.
— И как, страшно воевать с детьми? — спросила она, вступая в самый эпицентр скандала и обращаясь к викарию, — выгнать детей на улицу — это настоящий подвиг для священника, для того, кто читал Библию и учит других любить Христа.
— И вы смеете что-то говорить мне? — викарий поправил очки, будто действительно был потрясен ее словами.
— Христос не кинул в Магдалену камня, хотя она была грешницей. Проституткой. Про меня же вы ничего не знаете, кроме лжи падких на деньги журналюг, а закидываете камнями детей, который невинны, и которых Христос завещал любить в первую очередь. Браво, господин викарий.
— Несси..., — Роуз прижалась к ней, и смотрела испуганными синими глазами, — Несси...
Ванесса обняла девочку, погладила ее собачку.
— Берите вещи, девочки, — она подняла с земли платья и стала укладывать их в разбросанные тут же заплечные мешки, — мы уходим.
— Куда? — спросила Пейшенс, не менее испуганная, чем младшая сестра.
Ванесса смотрела на них.
— Отсюда.
Она не знала, куда они пойдут, когда набивала заплечные мешки оставшимися вещами под крики и ругань толпы. Она не знала, куда она идет, выходя на ночь глядя из города с тремя девочками. Рози она держала за руку, Пейшенс и Миракл шли следом. Темнело и ей было страшно, но она не подавала виду. Впереди будет новый день. Ночь обязательно закончится. Несси отбивала шаг, повторяя эту фразу, щенок Рози резво бежал на вереовочки, а рука девочки доверчиво лежала в ее ладони.
Позади послышался стук копыт и скрип колес. Ванесса обернулась. Это был викарий с небольшим экипажем. Он сам сидел на козлах, кругленький пожилой мужчина в очках, и правил каурой лошадкой.
— Мисс Ли, — обратился он к Ванессе, — садитесь в экипаж, я довезу вас до постоялого двора.
Ванесса замерла, смотря на него. Рози крепко сжала ее руку.
— Он выгнал нас из дома, — зашептала она, — он сам выкидывал наши вещи и кричал, что мы дочери и сестры шлюх...
— Мы не поедем с ним, — тихо сказала Пейшенес, прижимаясь к Ванессе.
— Спасибо, — Ванесса отступила, — но дочери шлюхи не нуждаются в вашей милости. Надеюсь, что с вашими дочерьми кто-то поступит точно так же.
— Наш отец тоже был викарием, — сказала Миракл, — но он всегда помогал тем, кто нуждался в его помощи. И никогда не выгонял детей из дома.
Она отвернулась от него и потянула Ванессу за собой.
— Пошли, Несси. Скоро стемнеет. А нам еще очень далеко идти. Тут того и гляди начнется дождь.
— Вы пожалеете! — закричал викарий, — вы, которая читала мне морали! Христос говорил, что нужно прощать врагов своих!