Гори жить
Шрифт:
«Отведайте Vinho Verde! Аромат незрелого персика, нежно-соломенный колер и освежающий кисловатый вкус порадуют самого взыскательного…»
Майк выключил говорливого советчика пошел искать винную лавку. Так он провел весь день: вышагивая по улицам Лиссабона, попивая вместо воды легкое и действительно вкусное Казаль Гарсия — то восхитительное белое, то просто хорошее розовое — и отдыхая в трамвайчике, возящем туристов вокруг центральных достопримечательностей.
Он ни о чем не думал и ничего не ждал — а только смотрел на оранжевые черепичные крыши, изукрашенные
Закрыв глаза и чувствуя, как приятно гудят ноги, и как здорово проваливаться в сон вот так сразу, без привязчивых мыслей и назойливых тревог, Майк вдруг понял: душевные раны лечит не время. Душевные раны лечат путешествия! Но додумать эту добрую мысль он не успел: уснул, и спал до назначенного часа так, как велит природа — глубоко, сладко, без снов.
* * *
Дорога до Назаре заняла часа полтора. Майк сумел объяснить водителю, что его интересует маяк — место, где бушуют самые большие волны на планете — а вовсе не часовня с древними азулежу и не муниципальный «омузеу», о которых все толковал и толковал таксист.
Людей в окрестностях знаменитого маяка сновало немало — а ведь сезон по-настоящему больших волн кончился, отметил про себя Майк. «Что ж за столпотворение тут происходит, когда над Атлантикой неистовствуют ураганы, а до побережья докатываются огромные валы?» — думал он, огибая туристические группы и выбираясь на нижнюю смотровую площадку.
Возле каменного барьера, ограждающего пространство, было малолюдно: основная масса любопытствующих спешила наверх, селфиться на фоне красного маяка, или вниз, пощекотать нервы близостью к обрыву.
Свежий ветер, дувший откуда-то с другой стороны Атлантики, от Ньюфаундленда, нес мелкие капли то ли дождя, то ли тумана. Горизонт не просматривался: пелена мартовской непогоды застилала небосвод. Волны плавными дугами очерчивали видимую акваторию и с высоты казались медленными и низкими.
Официально сезон большого серфинга здесь оканчивался с последним днем зимы. Майк и не ждал увидеть звезд мирового спорта: они прибывали сюда в конце ноября большими хорошо оснащенными командами. В море выходили при волне, у самого маяка достигавшей высоты в двадцать, а то и более метров.
Экипировка чемпионов роднила серферов с космонавтами. Большие сверхлегкие доски, спроектированные в лабораториях передовых авто- и авиастроителей; теплые неопреновые костюмы, укрывающие от ледяной воды и тело, и голову, и ноги; защитные доспехи из губчатой резины.
Скорость спуска с многометровых водных гор переваливала далеко за сто километров в час, и слетевший с доски серфер скакал по воде как камушек, выпущенный из балестры. Мощные наколенники и налокотники уберегали смельчаков от переломов.
Команда поддержки серферов-экстремалов курсировала на водных мотоциклах, помогая спортсменам выбираться на лайнап и вызволяя их из бурлящих водоворотов. Уж чего-чего, а опасностей в таком серфинге хоть отбавляй!
Майк
Конечно, придется потренироваться еще лет пять, а также потратиться на технику, оборудование и сопровождение — но ведь на выходе слава какая! До небес! А уж если повезет оседлать волну выше нынешнего рекорда — так и призы повалят, деньги, даже деньжищи! Затея окупится!
«Разве мне не хватает денег? — вдруг возникло в голове у Майка. — Или я нуждаюсь в славе? Хватает. Не нуждаюсь. Да и таланта серферского у меня немного: чтоб стоять на ТАКОЙ воде, нужно родиться с чувством равновесия почище кошачьего, а в ловкости превосходить горного козла».
Одних тренировок тут мало… Или нужно тренироваться без конца до конца. Навсегда забыв о радостях — тут Майк еще разок глотнул из бутылки — и лишениях. В его сознании мелькнула мысль о Джули, но не остро, без боли и удушающего чувства утраты, а сугубо информативно — как иллюстративный пример к теме лишений.
Майк усмехнулся. Он, наверное, опьянел? Нет, никакой беспричинной эйфории не наблюдалось — да и с чего бы ей взяться? От полустакана легкого вина?
Тогда, быть может, океанический пейзаж так на него влияет? Если так, то — прекрасно! Он запахнет куртку, чтоб ветер не сквозил в рукава, и как следует насладится видами.
Волнение усиливалось. Больших валов не образовывалось — для этого нужно, чтоб волна шла с юго-запада — но камни у берега потонули в бурунах, вода помутнела, а белоснежная пена покрылась сетью грязевых полос.
Океан, будто услышав рассуждения Майка о серферских рекордах, давал понять: нечего тебе тут делать, смертный. Люди в завитках моих волн надоедливы словно блохи, и рано или поздно я вычешу их оттуда начисто! Не суйся ко мне незваным, «царь природы»…
Порыв ветра сорвал капюшон и обдал голову тучей холодных брызг. Майк повернулся к морю спиной, чтоб натянуть шнур, утягивающий ткань, и обомлел. На верхней площадке, опершись плечом на округлое основание маяка, стоял человек в темно-зеленом длиннополом пальто с высоко поднятым воротником и развевающимися на ветру дредами. Прикрывая лицо ладонью, он смотрел вниз, то ли на бутылку с синей этикеткой в руке Майка, то ли на волны у подножия скалы.
Это был Джим! Майк готов был поклясться — это был Джим, тот самый Джим, с которым они проводили на Бали такие славные деньки!
— Джи-и-и-м! — заорал Майк что было сил, и замахал рукой. — Джим, здорово!
От волнения он кричал по-русски.
Человек заулыбался, помахал в ответ, произнес что-то, неслышимое за ветром, и развернулся. Шаг, другой, и он скрылся из виду. «Наверно, спускается ко мне по лестнице», — подумал Майк и опрометью бросился к двери. Увидеть друга на краю света — большая радость!