Гори жить
Шрифт:
Однако моя личная результативность холодных звонков вряд ли может увеличиться сразу вдвое — если только миллиардер какой-нибудь случайно попадется. Но у богатых секретари, и сами миллиардеры на случайные звонки не отвечают. Так что мне не светило, и я вовремя спохватился. А вот ребята в офисе старались!
Белла — надо отдать ей должное — не придиралась к каждому рублю. И обещала нарезать свой костюм лапшой, даже если результативность заявителя увеличится не на сто, а на 97,5 %. Сначала откликнулся самый бесшабашный из агентов — и потерпел сокрушительное поражение. Безжалостно исполосованный галстук сделал его похожим
После пришла очередь одного крепкого середняка. Он явно готовил этот день, заранее и негласно обрабатывая клиентов. Но звезды не сложились, и сумма его выручки далеко не достигла заявленного уровня. Весь день он пугал население офиса тучным своим телом, выглядывающим из-под лохмотьев серой клерковской униформы.
Удача улыбнулась одной из самых непримиримых завистниц Беллы. Уверенно, с хорошим запасом она превысила заказанные цифры — и когда наша юная менеджер отправилась к своему столу за ножницами, целая группа заклятых подруг разразилась аплодисментами победительнице.
Да только победа та обернулась поражением. Без малейшего стеснения Белла сняла блузу, нарезала тонкий атласный шелк изогнутыми полосами, оставив нетронутыми лишь ворот и манжеты. Юбку она резала не снимая, а сдвигая ее вокруг талии с каждым новым разрезом.
Надо было видеть, как округлялись глаза у победительницы и ее подружек по мере обнажения менеджерской плоти. Раньше Белла была как все — ну, может, чуточку моложе и чуточку рельефнее других. Но никто не ждал, что под одеждой у нее таится само совершенство — настолько безупречное, что это просто невозможно для земной женщины и вообще для живого человека!
Этот момент, как я теперь понимаю, и стал ключевым. И в моей личной судьбе, и в судьбе моего бизнеса. Сам я, увидев Беллу, овеваемую разлохмаченным шелком, был пленен. Женская часть нашего коллектива, напротив, возненавидела ее еще лютее прежнего. Мужчины же… Запретный плод сладок, как известно — но ведь виноград, до которого не дотянуться, так и тянет объявить зеленым?
Однако тогда я не понимал — да и никто не понимал, наверное — какие последствия ждут фирму в результате этот маленького внутреннего потрясения. Бухгалтерия, к примеру, констатировала всплеск поступлений на счет, а экономисты говорили о стабильном росте прибыльности. С чего мне было волноваться?
Созвонившись, мы с Алексом договорились лететь в Аргентину и идти на Аконкагуа. Мне хотелось подольше побыть в Южной Америке — посмотреть, поездить — так что путешествие могло и затянуться. Обычно в мое отсутствие обязанности директора выполняла Кристина. Мне нравилось в ней стремление не брать на себя лишнюю ответственность. С офисной рутиной она расправлялась безошибочно и с легкостью, решение же серьезных проблем умело откладывала до моего приезда.
Теперь у меня, во-первых, работал Джо Макальпин, и я, теоретически, мог вызывать его в Москву из Гонконга — и даже хотел это сделать! Азиатский филиал под его руководством шел вперед семимильными шагами, и если в основе этого успеха заложены таланты Джо, отчего не применить его умения в Москве?
Во-вторых, здесь служила Белла — фантастически способная и как менеджер, и как агент, и как психолог, и вообще. Иногда я даже думал, что она лучше меня… Но мысли эти гнал! Пусть лучше, на здоровье,
Однако Джо и Белла в одной лодке не уживутся — это ясно. Он там в Гонконге, между прочим, так и не выполнил ни единой из директив, проистекавших из инициатив нового менеджера, хотя я и не посвящал его в авторство идей. Привезти его сюда — тогда куда девать Беллу? Создать под нее обособленное подразделение и выселить в другую башню Москвы-Сити? Это целое дело, небыстрое, да и в Гонконг тогда нужно искать другого управляющего.
К тому же мне не хотелось терять возможность ежедневно видеть Беллу. Она меня восхищала! Любил ли я ее? Тогда — еще нет, но влюбленность захлестывала меня по самые уши. Разумеется, я предпринимал попытки замутить с нею. Но она ловко выскальзывала из моих сетей, не забывая при этом обжечь взглядом и заманчиво качнуть бюстом.
Грудь ее выглядела живо и упруго: в отличие от наших дам, она не носила за пазухой кубометр мебельного поролона. Дверь, случайно задетая крутым бедром юной менеджерицы, трепетала и стонала чуть не полминуты, пока успокаивалась. О, как хотелось мне коснуться этого тела!
«Ладно, — подумал я, — долго раскатывать не стану. Тем временем пускай порулит Беллка!»
Объявив свою высочайшую волю, я улетел в Мендосу, к Алексу.
* * *
Алекс, по обыкновению, встретил меня конкретикой планов. «Сегодня пьем вино литрами и едим аргентинскую говядину килограммами, — обрадовал он меня сходу, — после два дня отлеживаемся, помогая почкам выводить продукты белкового распада».
Потом он ведет меня на Аконкагуа с полным циклом акклиматизации — я должен накрепко усвоить принципы успешного восхождения, мои подвиги на Эльбрусе ужаснули его — а там, набрав за две недели нужное состояние, мы взбегаем на Охос-дель-Саладо, еще один местный почти что семитысячник. Уже под моим руководством.
Я даже рассмеялся.
— А что смешного? Ведь надо же тебе расти как альпинисту? Да и в жизни необходимо проявлять лидерские качества! Вот это восхождение и станет пробой, — говорил мне Алекс, а я улыбался, не в силах противиться. И еще от вина, и от удовольствия видеть друга, и просто от хорошего настроения.
Но откуда ему известно про Эльбрус?
Оказывается, мир квалифицированных альпинистов теснее и дружнее, чем кажется со стороны. За самоуверенными одиночками инструкторы следят внимательно, хотя и издали: никому не охота получать нахлобучку за недосмотр на маршруте. Так что больше рискуют не глупые выскочки вроде меня, бредущие в хвосте вслед за всеми, а самоуверенные группы, прущие черт-те какими склонами по трещиноватым ледникам и опасным осыпям.
Именно они, состоящие, помимо зеленых новичков, из опытных восходителей и даже признанных мастеров, формируют печальную статистику. Такой вот парадокс…
Официанты принесли нам целую гору жареного мяса, и мы откупорили вторую бутылку. Если пить много вина и есть много мяса, похмелье превращается в огромного разъяренного Халка — но я уже знал: зеленая рубаха в клетку, подаренная Джо, избавляет от мук. Серьезно!
Пили мы до вечера — я был в ней. Как ложился спать (судя по следам, не ложился, а падал, причем первый раз промахнулся мимо постели), даже не помню — но проснулся тоже в ней, бодрым и свежим, будто и не травился с вечера продуктами сбраживания углеводистой органики.